Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры - [41]

Весь день прошел как в тумане.

Я решила не портить настроение друзьям и согласилась поехать по фермам, производящим вино. В народе этот маршрут называют Винным кругом. Мы проехали около десяти ферм, попробовали разное вино, домашние сыры и выпечку и в два часа были в аэропорту.

Погода была нелетная.

Нас пропустили в «Дьюти фри», мы уселись у окна и стали рассматривать самолеты, которые ждали команды на взлет.

Гена вел себя как мышонок и даже боялся заговорить со мной. Анька с Альбертом держались за руки и вспоминали крупные авиакатастрофы.

Было уже около семи часов, а погода не менялась.

— Похоже, что ночевать сегодня мы будем в аэропорту, — первым решил заговорить со мной Гена.

Я вздохнула.

Еще через час объявили посадку на наш самолет.

Аэропорт был полон народа, но вылет разрешили почему-то только нашему рейсу.

— Так я и думал, — с грустью сказал Альберт, — эта авиакомпания сразу не внушила мне доверия. Одно название чего стоит!

— А какое название у авиалиний? — поинтересовалась Анька.

— «One time airlines».

— И как это переводится? — спросила я.

— Полет один раз, или один полет.

— Как же можно было так назвать? — возмущалась Анька.

— А как можно лететь в такую погоду? — спросил у нее Альберт.

— Так, давайте скажем, что мы лететь не хотим! — Я начала нервничать.

— Угу, иди скажи им, — засмеялся Альберт. — Ладно, девочки, не будем торопить события. Не надо паниковать. Мы еще не взлетели и даже не сели в самолет.

_____

Через двадцать минут мы уже сидели в самолете. Все четверо в одном ряду в центре салона. С одного края сидел Гена, рядом с ним Альберт, потом Анька, и с другого края я.

Еще через минут десять к нам обратился пилот. Он что-то говорил, Гена в это время закатывал глаза, а Альберт хихикал.

— Ну переведите же, — захныкала Анька.

— Он сказал, что за бортом сейчас такая погода, какой не было восемнадцать лет и вообще-то лететь не стоило бы, но мы попробуем. Если не получится, то… — тут Альберт замолчал, а Гена опять посмотрел в потолок.

— То что? — Анька схватилась за меня.

— Если не получится, то не получится, — закончил Альберт.

— Короче, хана нам, девочки и мальчики, — изрек Геннадий и молитвенно сложил руки.

Я посмотрела на Аньку: она чуть не плакала.

Самолет начал взлетать.

Его трясло так, как будто мы не летели, а ехали на телеге по кочанам капусты.

«Господи, я знаю, что я дура, но ты ведь не позволишь мне умереть такой глупой смертью? Ну зачем тогда ты меня создал? И тридцать с хвостиком лет разрешил прожить на этом свете? Неужели для того, чтобы я умерла в этом самолетике? А как же тогда мое предназначение в жизни? Каждая женщина обязана выйти замуж, родить несколько детей… я же ничего этого еще не сделала. Только не говори, что в этом виновата я. Как будто я не хотела или не хочу! Ты не забывай, Господи, что я твое дитя, и все, что ты мне дал при рождении, то я сейчас и имею…»

Мой разговор с Богом прервала Анька:

— Я знаю, что надо делать.

— Прыгать я не буду, — сразу сообщила я.

— Да кто тебе позволит прыгать! Нам надо договориться. С Богом.

— Я пытаюсь, а ты меня отвлекаешь, — шикнула я на Аньку.

— Ты пытаешься договориться или просто просишь его?

— Это не одно и то же? — спросила я.

— Нет, конечно. Просить, конечно, хорошо, но вот даст ли он тебе, что ты просишь, — это вопрос.

— Что ты предлагаешь?

— С ним надо договориться.

— Как? Ты когда-нибудь это делала?

— Да. Уже два раза.

— И получалось?

— Ну… одно обещание я не сдержала, поэтому и не получила того, чего хотела. А со вторым все нормально, — объяснила Анька.

— Не поняла. Ничегошеньки не поняла.

Тут самолет тряхнуло так, что мы с Анькой стукнулись головами.

— Слушай внимательно. Значит, говоришь так: «Боженька, да я дура…» — начала учить меня Анька.

— Я это только что ему сказала!

— Слушай дальше. Что для тебя является смыслом в жизни?

Я задумалась.

— Подумай, вот, например, мне очень нравится секс. И я ему обещала: «Боженька, если мы не упадем и этот самолет не разобьется, я обещаю тебе целый месяц ни с кем не заниматься сексом, даже если у меня будет такая возможность, даже если меня будут на коленях умолять».

— А, я поняла, я тоже тогда это пообещаю.

— Нет. Ты не понимаешь! Ты должна пообещать такое…

— Почему я не могу пообещать, что откажусь от секса? — возмутилась я.

— Потому что он тебе пока не светит. То есть ты совсем не напряжешься, если пообещаешь и выполнишь. Понимаешь или нет?

— Нет. Я, например, собиралась по приезде пойти в тот ночной клуб, где мы были в первый день, и опять встретиться с тем негром. А вот теперь пообещаю и не поеду.

— Да нет же! Хорошо, я скажу тебе. Ты должна пообещать год не есть торты, булочки, белый хлеб и… халву.

— Ты с ума сошла!

— Значит, мы упадем, — констатировала Анька, и в этот момент самолет опять начало трясти.

— Ты не имеешь права решать за меня, что мне обещать Всевышнему, — шепотом сказала я Аньке.

— Мы упадем. И все из-за того, что кто-то не может воздержаться от торта.

— А почему на год? Значит, ты отказываешься от секса на месяц, а я от тортов, булочек, белого хлеба и халвы — на целый год? Где справедливость?

— Нет справедливости. Хорошо, обещай хотя бы на полгода.