Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры - [16]

— Поживем-увидим, — ответила Инга и подула на ногти.

После салона мы поехали по магазинам покупать Аньке школьные платьица и заколочки «я у мамы дурочка».

Анька очень долго капризничала, примерила, наверное, с сотню разных глупых юбочек и топиков и, в конце концов, купила всего одну рыженькую юбочку в горошек и черную маечку с открытыми плечами.

— Ну а сейчас давайте пообедаем в каком-нибудь ресторане, — предложила Инга. — Может, с кем-нибудь и познакомимся.

Выбранный нами ресторан назывался «Хабор», а что означает этот хабор, я, к сожалению, сказать не могу.

Потому что я в английском ни бум-бум. Мы с Анькой в школе немецкий учили.

Но перспектива познакомиться с мужчиной, который говорит только на английском, лично меня совершенно не путала.

Мы уселись за стол, и к нам подошел официант.

Что заказала себе Инга, я не поняла. Она много раз повторяла слово «паста». Мне оставалось только надеяться, что она не предложит эту пасту нам.

Поэтому, когда официант посмотрел на меня, а потом на ручку с блокнотом, которые находилась у него в руках, я смело сказала:

— Салат энд кофи.

— ОК, сЭлад энд кофе. Вот абаут ю? — спросил он у Аньки.

Анька кивала и показывала пальцем на меня.

— Девочки, вы что, не знаете английского? — с ужасом в глазах спросила Инга.

— Почему не знаем? — возразила я. — Я очень хорошо знаю английский. Меня, видишь, официант понял. Я попросила салат и кофе, и он мне сейчас его принесет.

— Я тоже знаю, — сказала Анька, — йес, но, о’кей, плиз, бэби комон и ноу проблэм.

— И все? — опять спросила Инга, и ее глаза округлились, став размером с пятирублевые монетки советского образца.

— Этого достаточно, поверь мне, — ответила Анька, посмотрела на официанта и опять показала пальцем на меня.

— Сэлад энд кофе? — решил он поиграть в угадайку.

— Йеееесс, — громко сказала Анька, — и с оксфордским акцентом повторила: — Сэлад энд кофе, плиз. — И уже обращаясь к Инге: — Английский — очень простой язык!

Когда официант скрылся, Инга прикрылась салфеткой и шепотом спросила:

— И с таким английским вы собираетесь клеить местных мужиков?

— Чего ты шепчешь, — удивилась Анька, — тут же все равно по-русски никто не понимает.

— У любви свой язык, — решила соригинальничать я.

Инга взялась за голову.

— Нет никакого языка у любви! У вас ничего не получится, если вы в английском ни бельмеса.

— Как это не получится? Спорим? — сказала Анька и встала. — Вон там, видишь, сидят два мужика. Я сейчас пойду и как минимум проговорю с ними полчаса или до тех пор, пока нам не принесут еду.

— О чем ты с ними будешь говорить? Господи, я думала, что ты умней. — Инга театрально закрыла лицо руками, показывая, что она в полном шоке. — Мужчины не настолько глупы, как ты думаешь!

— Да, мы знаем! Они еще глупей, чем мы думаем, — вставила я свои пять копеек.

— Нет, дорогуша, ты ошибаешься. Для того чтобы понравиться мужчине, ты должна по крайней мере за полчаса общения хоть десять минут потратить на то, чтобы похвалить его, его маму, его одежду, его собаку…

— Так он ведь там без собаки сидит, — удивилась я и опять посмотрела в ту сторону, где сидели двое незнакомцев.

— У-у-у, — не выдержала Инга. — Идите, идите к ним. Я очень хочу посмотреть, что у вас получится.

Я резко встала, сказала «хык» и, взяв Аньку под руку, направилась к соседнему столику.

— Как будет «здрасьте» по-английски? — тихо спросила у меня Анька.

— Не помню, — так же тихо ответила я.

Когда мы подошли к столику, где сидели мужчины, Анька сделала лицо китайской фарфоровой куклы, подняла правую руку и помахала им. Я несколько раз кивнула и улыбнулась.

Мужчины ничего не понимали и только глупо улыбались.

— Туристо, — наконец вспомнила я английский.

— А-а-а, — обрадовался один из мужчин и, протянув мне руку, сказал: — Иво.

Второй тоже решил включиться в беседу:

— Алесандро.

— Лора, — ответила я, — а это Анна.

— О, Лора, Анна!

Они смотрели на нас и улыбались.

Но у меня почему-то было такое впечатление, как будто это не мы не понимаем по-английски, а они.

— Э-э… — попытался взять инициативу на себя Иво, но Алесандро его перебил и изрек:

— Che cosa?..

Мы с Анькой переглянулись.

— Чего? — спросила я. — Какая коза? Ты что-нибудь поняла?

Анька замотала головой:

— Мы русские. Ферштэйн?

В тот момент мужчины были похожи на небольшой вычислительный центр, который после нескольких алгебраических операций и обмена информацией запищал, задымился и выдал ошибку. Они опять посмотрели на нас и улыбнулись своей неповторимой наитупейшей улыбкой.

— Вод-ка. Прос-ти-тут-ки, — вдруг вспомнила Анька, чем славится наша родина.

— Руссо? — догадался Алесандро.

— Да, руссо, Путин, коммунизм, — обрадовалась Анька, что ее, наконец-то, поняли.

— Э-э… — опять что-то попытался сказать Иво, но этот гад Алесандро его опять перебил и громко сказал:

— Итальяно. — И слегка наклонил голову.

Я вздохнула, а Анька закатила глаза и сказала:

— Итальянцы, мать их!.. Бай-бай! — И, взяв меня за руку, повела к Инге.

— Ну как? Не получилось? — спросила Инга и хихикнула.

— Конечно не получилось. Они на английском совсем говорить не умеют, — возмущалась Анька.

— Они иностранцы, — добавила я.

— Да вы что? И откуда? — опять поинтересовалась Инга.