Комната с видом на Арно - [9]

— Я не недотрога, надеюсь, — наконец проговорила Люси. — Я хотела бы посмотреть Джотто, если вы окажете мне любезность и покажете, где он.

Молодой Эмерсон кивнул. С видом мрачного удовлетворения он провел Люси в часовню Перуцци. Он несколько напоминал ей школьного учителя, а сама она ощущала себя ученицей, которая только что дала на уроке правильный ответ.

Часовня была уже заполнена посетителями, и звучал голос лектора, который учил восторженных почитателей живописи, за что нужно ценить Джотто — не за пластическую красоту, но за высокий дух его творений.

— Помните, — говорил лектор, — главное о церкви Санта-Кроче: она была взращена верой в Бога и духовным пылом Средневековья задолго до первых ростков Ренессанса. И посмотрите на эти фрески Джотто, которые, к несчастью, были испорчены реставрацией, — они еще не попали в силки анатомии и искусства перспективы. Могло ли явиться миру что-нибудь более величественное, более возвышенное, прекрасное и верное? Как мало значат, чувствуем мы здесь, знание и техническое мастерство перед величием человека, который умеет чувствовать!

— Вот уж нет! — произнес мистер Эмерсон голосом слишком громким для церковных сводов. — Ничего подобного! Взращена верой и пылом! Это просто означает, что рабочим плохо платили. Что до фресок, то в них ни капли правды. Взгляните на того толстяка в голубом. Он весит не меньше, чем я, но вот-вот готов взлететь как воздушный шар.

Эмерсон обращался к фреске «Вознесение святого Иоанна». Голос лектора дрогнул, что было неудивительно. Его аудитория обеспокоенно зашевелилась, Люси тоже было не по себе. Она понимала, что ей не место среди этих двоих, но они ее словно загипнотизировали. Они были такими серьезными и такими странными, что Люси просто не знала, как себя вести.

— Так это все было или нет? Да или нет? — спросил старший Эмерсон.

— Если было, то было именно так, как здесь изображено, — ответил Джордж. — Но я бы предпочел вознестись самостоятельно, без того, чтобы меня подталкивали херувимы. И когда я буду возноситься, пусть сверху высовываются и смотрят на меня мои друзья — так же, как они это делают здесь.

— Нет, ты никогда не вознесешься, — проговорил его отец. — Мы с тобой, мой мальчик, будем лежать в земле, которая нас родила; имена наши исчезнут, но сохранятся плоды наших дел.

— Некоторым людям дано видеть только пустую могилу, а не дух, который возносится к небесам. Если это и было, то было именно так.

— Прошу меня извинить, — послышался вдруг чей-то холодный голос. — Часовня слишком мала для двух групп. Мы более не станем стеснять вас.

Лектор оказался священником, а его слушатели — паствой, судя по тому, что вместе с путеводителями они держали в руках молитвенники. В молчании они вышли из часовни. Среди них Люси заметила двух пожилых дам из пансиона Бертолини, мисс Терезу и мисс Кэтрин Элан.

— Остановитесь! — воскликнул мистер Эмерсон. — Здесь для всех достаточно места.

Но процессия беззвучно исчезла. Вскоре голос лектора уже раздавался под сводами другой часовни — он рассказывал про жизнь святого Франциска.

— Джордж, — проговорил старший Эмерсон, — мне кажется, что священник — это викарий из Брикстона.

Джордж вышел в помещение соседней часовни, потом вернулся и покачал головой:

— Возможно. Но я не помню.

— Тогда мне лучше поговорить с ним и напомнить ему, кто я такой. Это же мистер Игер. Почему все-таки они ушли? Неужели мы говорили слишком громко? Какая досада! Я пойду и принесу наши извинения. Так будет лучше, не правда ли? И тогда он вернется.

— Он не вернется, — сказал Джордж.

Крайне расстроенный, мистер Эмерсон отправился просить прощения у преподобного Кутберта Игера. Люси была погружена в созерцание тимпана, но услышала тем не менее, как лекция на минуту прервалась и началась перепалка: взволнованно-агрессивные речи преподобного прерывались короткими обиженными репликами его противника. Джордж, который воспринимал любое затруднение как трагедию, внимательно слушал.

— У моего отца со всеми так, — сообщил он Люси. — Пытается быть добрым.

— Мы все пытаемся быть добрыми, — отозвалась она, нервно улыбнувшись.

— Это оттого, что мы думаем, будто наше желание быть добрыми улучшает нашу личность. Но мой отец добр к людям потому, что любит их. Правда, когда люди это понимают, это их оскорбляет либо пугает.

— Как это глупо с их стороны! — воскликнула Люси, хотя в глубине души разделяла точку зрения этих людей. — Если бы он был более тактичным…

— Такт! — Джордж презрительно покачал головой.

Люси поняла, что дала неправильный ответ. Она наблюдала за этим необычным созданием, расхаживавшим по часовне взад и вперед. Для человека столь юного возраста его лицо было грубоватым и даже жестким — до тех пор, пока на него не падала тень. Но в тени оно могло светиться нежностью. Люси уже видела его однажды в Риме, на постаменте одной из пилястр Сикстинской капеллы, изнемогающим под тяжестью огромной гирлянды желудей. Полный жизни, мускулистый, он тем не менее был полон скорби, словно переживал некую трагедию, разрешение которой могла принести только ночь. Это ощущение скоро прошло — Люси не могла слишком долго пребывать во власти столь неуловимых вещей. Рожденное в молчании от пока неведомых чувств, это ощущение совсем исчезло, как только вернулся Эмерсон и юная леди вновь очутилась в мире быстротечной болтовни — мире, который был ей так хорошо знаком.