Комната с видом на Арно - [63]

— А как же мистер Виз? — спросила Люси со спокойствием, достойным похвалы. — На него уже и внимания обращать не стоит? А то, что я люблю Сесиля и вскоре стану его женой? Это что, деталь, не имеющая никакого значения?

Он вновь простер к ней руки, подавшись вперед.

— Могу я спросить, — продолжала Люси, — чего вы намереваетесь достичь этой демонстрацией?

Джордж сказал:

— Это наш последний шанс. Я сделаю все, на что способен.

И как будто он уже сделал все остальное, Джордж повернулся к мисс Бартлетт, которая выглядела как какое-то чудо на фоне вечернего неба.

— Вы не остановите нас на этот раз, если поймете, что происходит, — сказал он. — Я пребывал в полном мраке, и я вновь погружусь в него, если вы не попробуете понять.

Длинная узкая голова Шарлотты дергалась взад и вперед, словно она пыталась пробить ею какую-то невидимую стену. И — ни слова.

— Все, что имеет значение, — это молодость, — проговорил Джордж спокойно, забирая свою ракетку и вставая, чтобы уйти. — Совершенно ясно, что я небезразличен Люси. Только любовь и молодость значимы в интеллектуальном отношении.

В молчании женщины смотрели на Джорджа. Его последняя фраза, они понимали, была бессмысленной, но уйдет он после того, как произнес ее, или же останется? Или он, как законченный негодяй и шарлатан, устроит более драматическую концовку? Нет, он, очевидно, был удовлетворен.

Джордж оставил их, аккуратно прикрыв входную дверь. Когда они глянули через окно холла, то увидели, как он быстро удаляется по дорожке, а затем поднимается по заросшему папоротником склону позади дома. Их языки развязались, и они предались сдержанному торжеству.

— О, Лючия! Иди сюда! Какой ужасный человек!

Люси ничего не ощущала — пока ничего.

— Да, он меня позабавил, — сказала она. — Одно из двух: либо я сошла с ума, либо он. Хотя я и склоняюсь к последнему. Вот мы с тобой и через это прошли, Шарлотта. Спасибо тебе! Хотя, думаю, это последний эпизод. Вряд ли мой воздыхатель меня еще побеспокоит.

Мисс Бартлетт же изрекла с плутоватым видом:

— Кто еще может похвастаться такой победой, дорогая! О, не стоит смеяться! Все это могло оказаться очень серьезным. Но ты была разумной и храброй — совсем не такой, как девушки в мое время.

— Тогда пойдем к нашим, — предложила Люси.

Но выйдя из дома, Люси вдруг остановилась. Ее вдруг охватило неведомое чувство. Что это было — жалость, страх, любовь, — она не знала, но чувство было столь всепоглощающим, что она вдруг ощутила дыхание осени. Лето кончалось, и вечер донес до нее ароматы увядания, более острые, чем обычно, потому что они напомнили ей о весне. То и другое значимо в интеллектуальном отношении? Лист, быстро вращаясь, танцевал перед ней свой последний танец в вечернем воздухе, в то время как прочие листья лежали неподвижно на темнеющей земле. Неужели земля готовилась вновь погрузиться во тьму, и тени этих деревьев поглотят Уинди-Корнер?

— Эй, Люси! Еще достаточно светло для очередной партии, если вы с Джорджем поторопитесь!

— Мистер Эмерсон вынужден был покинуть нас.

— Ну что за незадача! Четверка разбита. Эй, Сесиль, не сыграете ли с нами? У Флойда это последний день. Сыграйте хотя бы одну партию.

Раздался голос Сесиля:

— Мой милый Фредди! Я не спортсмен. Как вы заметили сегодня утром: «Есть люди, не годные ни на что, кроме книг». Признаю свою вину — я как раз из этих людей, и я вам сегодня не компания.

Словно завеса упала с глаз Люси. Как она могла выносить присутствие Сесиля хотя бы одну минуту? Он же совершенно невыносим!

Этим же вечером Люси разорвала помолвку.

Глава 17. Люси говорит неправду Сесилю

Сесиль был сбит с толку. Он не знал, что сказать. Он даже не смог рассердиться, и только стоял со стаканом виски в руках, пытаясь понять, что привело Люси к такому решению.

Она выбрала момент перед самым отходом ко сну, когда, в полном соответствии с устоявшейся буржуазной традицией, оделяла мужчин виски. Фредди и мистер Флойд, получив по стаканчику, удалились, в то время как Сесиль задержался, потягивая свою порцию и наблюдая за тем, как Люси закрывает буфет.

— Мне очень жаль, — сказала она, — но я все продумала самым тщательным образом. Мы слишком разные. Я должна просить тебя дать мне свободу и попытаться забыть глупую девчонку.

Это была вполне подходящая речь, но в ней было больше злости, чем сожаления, и ее голос показал это.

— Разные… как это, как…

— Я не так хорошо образована, во-первых, — продолжала Люси, все еще стоя на коленях перед буфетом. — В Италию я поехала слишком поздно и уже почти забыла то, что там узнала. Я никогда не смогу толком разговаривать с твоими друзьями или вести себя так, как должна вести себя твоя жена.

— Я тебя не понимаю! — воскликнул Сесиль. — Ты на себя не похожа. Может быть, ты устала, Люси?

— Устала! — отозвалась она, сразу вспыхнув. — Как это на тебя похоже! Ты всегда думаешь, что женщины говорят совсем не то, что думают.

— Но ты действительно выглядишь усталой, словно что-то тебя сильно беспокоило.

— Даже если так, это не мешает мне видеть правду. Я не могу выйти за тебя, и ты когда-нибудь скажешь мне спасибо за эти слова.

— У тебя вчера так болела голова! — начал он, но, когда Люси негодующе запротестовала, сбился.