Комната с призраками - [41]

Со мной останется Браун… он здесь спит… и на вашем месте я бы заперся. Да, обязательно сделайте это. Они… люди здесь так поступают, к тому же это лучше. Спокойной ночи, спокойной ночи.

На этом они расстались, и, даже если мистер Грегори и просыпался пару раз ночью от, как ему показалось, бормотания у нижней стороны его запертой двери, это было лишь потому, что привыкший к покою человек внезапно оказался в чужой кровати и в самом центре загадочных событий. И все-таки до конца своих дней он был уверен, что дважды или трижды за ночь он слышал этот звук.

Как только взошло солнце, он был уже на ногах и вскоре оказался в компании с Брауном. Он сильно волновался, выполняя просьбу мистера Сомертона, но она не составила труда и не причинила беспокойства, и через час, после того как он покинул гостиницу, дело было сделано. В чем оно заключалось, я пока не стану рассказывать.

Чуть позже мистер Сомертон, на сей раз почти полностью пришедший в себя, смог двинуться в путь из Стейнфелда, и в тот же вечер – было ли это в Кобленце или в каком-либо другом промежуточном пункте, я не знаю – он, как и обещал, начал свои объяснения.

Браун тоже присутствовал при этом, но что, по его разумению, было для него действительно понятным, он не сказал, а я судить об этом не в состоянии.

Вот что поведал мистер Сомертон:

– Вам обоим приблизительно известно, что свое путешествие я предпринял в связи с розыском некоего предмета, имеющего отношение к старинному витражу в часовне лорда Д. Что ж, отправным пунктом всей этой истории послужил отрывок из древней книги. Об этом отрывке я хочу рассказать вам подробно.

Туг мистер Сомертон очень детально пересказал то, что нам уже известно.

– Когда я вторично посетил церковь, – продолжал он, – я хотел внимательно осмотреть фигуры, надписи, резьбу от алмаза на стекле и даже случайные царапины. Сначала я ухватился за надписи на свитках. Я не сомневался, что первая из них, Иова «У золота есть место, где его прячут», – изменена специально и намекает на сокровище, поэтому я большее внимание уделил следующей, святого Иоанна: «На одеждах их написаны имена, которых никто не знает».

Возникает естественный вопрос: было ли что-нибудь написано на одежде фигур?

Ничего подобного я не нашел. У всех троих по низу мантии тянулась широкая черная полоса, которая бросалась в глаза и портила окно. Надо признаться, что я оказался в тупике и уже подумывал бросить поиски на том месте, где уже до меня их прекратили каноники Стейнфелда. Но так случилось, что стекло было сильно покрыто пылью, и лорд Д., который случайно вошел в эту минуту, обратил внимание на мои грязные руки и прислал уборщика с жесткой метлой, дабы почистить окно. Проведя по черной полосе метлой, уборщик поцарапал краску, и за ней оказалось желтое пятно. Я остановил уборщика и сбегал за лестницей. И действительно, за черной краской скрывалось что-то желтое, то есть черная краска была наложена на желтую, причем таким образом, что ее можно было легко соскрести. Что я, разумеется, и сделал. И вы не поверите… нет, я несправедлив к вам, вы уже сами обо всем догадались… под черной краской прятались большие желтые буквы. Я не мог сдержать радости.

Я сообщил лорду Д., что обнаружил интересную надпись, и попросил его разрешить мне снять всю черную краску. Он с легкостью согласился и сказал, чтобы я делал все, что пожелаю, потом, торопясь на какую-то встречу, был вынужден покинуть меня, что, должен сознаться, мне и было надо.

Я немедленно принялся за работу. Краска от времени стала негодной и отваливалась при одном прикосновении. Через пару часов я уничтожил полосы на всех трех проемах. И на каждой фигуре, как и говорила о том надпись, были «написаны имена, которых никто не знает».

Я не сомневался, что веду поиски в правильном направлении. Теперь о буквах. Пока я чистил окно, я прилагал все усилия, чтобы не читать то, что там было написано, – приберегал удовольствие на потом.

И когда все было сделано, мой дорогой Грегори, уверяю вас, я чуть не закричал от полного разочарования. Моим глазам предстала беспорядочная смесь букв, словно их до того трясли в шляпе. Вот что там было:

Иов

DREVICIOPEDMOOMSMVIVLISLCAVIBASВАТАОVT

Святой Иоанн

RDIIEAMRLESIPVSPODSEEIRSETTAAESGIAVNNR

Захария

FTEEAILNQDPVAIVMTLEEATTOHIOONVMCAAT.H.Q.E

В полном недоумении я несколько минут смотрел на эти буквы, но разочарование мое длилось недолго. Я мгновенно понял, что передо мной шифр или криптограмма и что, учитывая время, когда она была составлена, расшифровать ее будет легко. И я тщательно переписал буквы.

Хочу сказать, что еще одна деталь убедила меня в том, что это шифр. Переписав буквы с Иова, я пересчитал их, чтобы удостовериться, что ничего не пропустил. Их было тридцать восемь.

И, как только я окончил подсчет, в глаза мне бросилось что-то нацарапанное у края полосы. Это было римское число ХХХVIII.

Дабы не быть многословным, сообщу, что то же самое было написано и на остальных проемах. Мне стало ясно, что художник в данном случае строго следовал указаниям аббата Фомы и прилагал все усилия, чтобы не сделать ошибку.

После этого открытия, можете представить, с каким вниманием я стал осматривать окно в поисках какой-либо другой подсказки. Разумеется, я не упускал из виду, что на свитке Захарии написано: «