Комната с призраками - [30]

Склеп показался ему внушительным. Памятники – главным образом семнадцатого и восемнадцатого веков – можно было назвать величественными, если не напыщенными: эпитафий и геральдики было в изобилии. В самом центре под куполообразной крышей размещались три медных саркофага, покрытые чудесно выгравированным орнаментом. На крышке двух, как это принято в Дании и Швеции, возвышались большие металлические кресты.

На третьем, принадлежавшем, как выяснилось, графу Магнусу, вместо креста был выгравирован портрет, а по краям тянутся орнамент и различные изображения. Первое представляло собой поле боя: пушку, изрыгающую дым; обнесенный стеной город и войска копейщиков. На второй картинке была изображена казнь. А на третьей среди деревьев на полной скорости несся человек с горящими волосами и простертыми вперед руками. Его преследовало нечто. Хотел ли художник изобразить в данном случае мужчину, только ему это плохо удалось, или же он специально придал ему черты чудовища, понять было трудно. Если судить по мастерству, с каким были выполнены остальные гравировки, мистер Уорэксолл склонился к последней мысли. Фигура была несоразмерно низкого роста, а большая ее часть была завернута в одеяние с капюшоном, волочившееся по земле. Единственное, что торчало из этого покрытия, совершенно не напоминало руки.

Мистер Уорэксолл сравнивает это с щупальцем ската и продолжает: «Увидев это, я сказал самому себе: „Очевидно, передо мной какая-то аллегория – злой дух преследует чью-то душу, – возможно, это история о графе Магнусе и его таинственном вестнике.

Посмотрим, как выглядит егерь: несомненно, это демон, трубящий в рог“». Но, как выяснилось, егерь ничего сенсационного собой не представлял – всего лишь подобие человека в плаще, стоящего на бугре; он опирался на палку и наблюдал с интересом за охотой, которую гравер постарался изобразить в присущей ему манере.

Мистер Уорэксолл отметил массивные, прекрасной работы, стальные замки – в количестве трех штук, – держащие под стражей саркофаг. Один из них отвалился и лежал на полу. Потом, не желая более задерживать дьякона и терять свое собственное время, мистер Уорэксолл пошел в имение.

«Любопытно, – пишет он, – как можно быть поглощенным собственными мыслями – ничего не замечаешь вокруг. Сегодня вечером я снова совершенно не соображал, куда я иду (а хотел зайти в склеп и скопировать эпитафии), как вдруг, придя в себя, я обнаружил (как и прежде), что сворачиваю в церковный двор, причем напевая что-то вроде „Вы проснулись, Магнус-граф? Или спите, Магнус-граф?“ и какие-то еще слова, которые не могу вспомнить. И по всей видимости, столь нелепо я вел себя уже давно».

Ключ от мавзолея он нашел там, где и ожидал, и списал почти все, что хотел. В мавзолее он оставался, пока не стало смеркаться.

«Я, должно быть, ошибался, – пишет он, – упоминая ранее, что на земле лежит всего один замок от саркофага графа – там их два. Подняв их, я попытался повесить замок на место, но не получилось, и я положил их на подоконник. Оставшийся же висеть каким-то образом раскрылся – надеюсь, что сломалась пружина. Меня крайне удивляет интерес, который я испытываю к этому, боюсь, жестокому и злобному старому аристократу».

Следующий день оказался последним днем пребывания мистера Уорэксолла в Рёбеке. Он получил несколько деловых писем, которые требовали его возвращения в Англию. Архив он уже изучил вполне, и путешествие явно затягивалось. Таким образом, он решил отдать прощальный визит, просмотреть еще раз свои записи и отбыть.

Тем не менее прощальные визиты и просмотр записей занял куда больше времени, чем он предполагал. Гостеприимное семейство настояло на прощальном обеде, а обедали они в три, и, когда мистер Уорэксолл оказался у железных ворот Рёбека, было уже половина седьмого. Минуя озеро, он останавливался на каждом шагу – при мысли о том, что он видит все вокруг в последний раз, у него возникло желание попрощаться с этими красивыми местами. И, добравшись до вершины церковного холма, он долго любовался бескрайними лесами, темнеющими на фоне светло-зеленого неба. Когда наконец он решил уходить, ему вдруг пришла в голову мысль, что хорошо бы попрощаться и с графом Магнусом, да и с остальными покоившимися де ла Гарди. Церковь была под рукой, а в ней висел ключ от усыпальницы. Вскоре он стоял перед огромным медным гробом и, как обычно, говорил вслух сам с собой. «Вы, вероятно, были и негодяем, Магнус, – произнес он, – но все равно мне бы очень хотелось взглянуть на вас или хотя бы…»

«В ту же секунду, – продолжает он, – что-то ударило меня по ноге.

Я быстро ее отдернул, и что-то с грохотом упало на пол. Это был третий – последний – замок, висевший на саркофаге. Я наклонился, чтобы поднять его, и тут… Бог свидетель, я говорю чистую правду… прежде чем я успел выпрямиться, заскрежетали металлические петли и крышка гроба – я видел это совершенно отчетливо – стала открываться. Вероятно, поведение мое можно назвать трусливым, но оставаться там я был не в состоянии и на секунду. В одно мгновение я оказался снаружи этого мрачного сооружения – быстрее, чем я могу об этом написать, быстрее, чем я могу об этом рассказать, – и что самое страшное, что пугает меня до сих пор, я был не в состоянии повернуть ключ в замке.