Комната Джованни - [42]

– Я же тебе обо всем написала в письме. Забыл?

В номере установилась полнейшая тишина. Даже негромкие уличные шумы – и те смолкли. Я стоял к ней спиной, но чувствовал, как она в упор смотрит на меня. Я чувствовал, что она ждет ответа.

– Я не очень хорошо помню письма.

«Может, мне как-нибудь удастся выкрутиться, не рассказав ей ничего о Джованни», – мелькнуло в голове.

– Ты всегда поступала неожиданно, и я никогда не понимал, рада ты или жалеешь, что связалась со мной.

– Но у нас с тобой все происходило неожиданно, вдруг, – сказала она, – только так и могло быть. Я боялась за твою свободу. Неужели ты этого не понял?

Меня так и подмывало сказать, что она отдалась мне от отчаяния, а вовсе не потому, что хотела меня, просто я в тот момент подвернулся ей под руку. Но я промолчал. Я понимал, что, хоть это и было правдой, она никогда не признается в этом даже самой себе.

– Но, может быть, – робко начала она, – теперь ты ко всему относишься иначе. Так ты, пожалуйста, скажи прямо.

Она подождала ответа, а потом добавила:

– Знаешь, не такая уж я современная девица, какой кажусь на первый взгляд. Мне тоже хочется, чтобы был муж, который приходит домой и каждую ночь спит со мной. Я хочу спокойно спать с ним и не бояться, что влипну и забеременею. Черт возьми, да, я хочу вляпаться, хочу нарожать кучу детей. На что же еще я гожусь?

Она замолчала. Я тоже молчал.

– А ты хочешь детей?

– Да, – ответил я, – всегда очень хотел.

Я повернулся к ней чересчур быстро, точно чьи-то сильные руки взяли меня за плечи и резко повернули к Хелле. В комнате стало темнее. Хелла лежала на кровати, чуть приоткрыв рот, смотрела на меня, и глаза у нее сияли, как звезды. Я вдруг почувствовал, что меня тянет к ее голому телу. Я склонился над ней и положил голову ей на грудь. Мне хотелось быть с ней, как в тихом надежном убежище. И тут я почувствовал, как ее тело затрепетало, приникло ко мне, и словно раскрылись тяжелые врата укрепленного града, чтобы король во славе своей вошел в его стены.

«Дорогой папуля,

– писал я, –

играть в прятки я с тобой больше не намерен, Я встретился с девушкой и хочу на ней жениться. Я бы и раньше не играл с тобой в прятки, да не знал, согласится ли она стать моей женой. Но она, легкомысленное создание, решила, наконец, рискнуть. Пока что собираемся соорудить свой утлый очаг здесь, в Париже, а потом, не торопясь, двинемся домой. Она не француженка, огорчаться тебе не придется (я знаю, что ты терпеть не можешь француженок, так как сомневаешься, что они обладают нашими достоинствами – спешу добавить, что у них их вообще нет). Как бы то ни было, Хелла, ее полное имя Хелла Линкольн, родом из Миннеаполиса, родители ее живы, отец – юрист при фирме, мать – домашняя хозяйка. Хелла хочет провести наш медовый месяц здесь, а я, само собой разумеется, хочу то, чего хочет она. Так-то. Пожалуйста, пошли любящему сыну немного денег, им самим заработанных. Как можно скорее.

Хелла на этой карточке намного хуже, чем в жизни. Она приехала в Париж несколько лет назад заниматься живописью, потом обнаружила, что художница из нее не выйдет, хотела было броситься в Сену, но тут мы встретились, а остальное, как говорят, целый роман. Я уверен, папочка, что ты ее полюбишь, а она полюбит тебя. Что касается меня, то я с ней очень счастлив».

Хелла и Джованни встретились случайно. Хелла была в Париже уже три дня, за это время я с Джованни не виделся и даже не упоминал его имени.

Целый день мы шатались по городу, и целый день она рассуждала о женщинах, раньше эта тема не очень волновала ее. Она вдруг провозгласила, что быть женщиной очень трудно.

– Не вижу особых трудностей. В конце концов, находят себе мужа и точка, – возразил я насмешливо.

– Правильно, – сказала она, – а тебе не приходило в голову, что женщины вынуждены искать мужа и что это унизительно.

– О, ради Бога! – взмолился я. – Что-то не замечал, чтобы замужество унизило кого-нибудь из моих знакомых женщин.

– Будет тебе, – сказала она. – Убеждена, что ни об одной из них ты по-настоящему не думал. Поэтому и говоришь так.

– Конечно, нет. Надеюсь, они тоже. А тебя-то какая муха укусила? Ты чего плачешься?

– Вовсе я не плачусь, – сказала она. – Мне плакаться не от чего. Просто мне кажется непереносимым все время зависеть от какого-то малознакомого небритого мужчины. Пока, наконец, не станешь самой собой.

– Что-то не нахожу большого сходства между этим небритым незнакомцем и мной, – сказал я. – Права ты только в одном: мне действительно надо побриться, но кто виноват, что я не могу отлипнуть от твоей юбки?!

И я поцеловал ее.

– Нет, сегодня ты мне не чужой, – сказала она, – но был чужим и убеждена, что когда-нибудь снова будешь.

– Если уж до этого дойдет, – возразил я, – то ты тоже станешь мне чужой.

Она посмотрела на меня, нервно улыбаясь.

– Я? Вот об этом я тебе и толкую. Мы сейчас поженимся и проживем вместе лет пятьдесят. И, скажем, все это время я буду тебе чужой, так ведь ты этого и не заметишь!

– А если я таким буду, ты заметишь наверняка?

– Для женщины, думаю, – сказала она, – мужчина всегда чужой, и есть что-то ужасное в постоянной зависимости от чужого человека.