Коммунизм как реальность - [18]

Второй из упомянутых факторов — рассмотрение явлений коммунистического общества в той же системе понятий, в какой рассматриваются сходные явления в обществах западного типа. Такие, например, понятия, как «партия», «профсоюзы», «выборы», «право» и т.п., применяются к пониманию коммунистического общества в том смысле, что и к обществам западного типа. И для этих выражений здесь находятся подходящие явления. А тот факт, что эти явления имеют здесь качественно иную природу, ускользает от внимания. Если сравнивать общества коммунистического типа с обществами иного типа (например, с западными государствами), не представляет труда заметить в них много сходного. И в коммунистических обществах можно увидеть многие явления, какие имеют место на Западе. Но суть этих явлений здесь часто принципиально отличается от их сути в некоммунистических обществах. И они должны быть прежде всего поняты как явления коммунистического общества независимо от их сходства с какими-то явлениями в других обществах. И лишь на этой основе возможно имеющее смысл сравнение, а не наоборот. Например, в дореволюционной России никогда не было серьезного профсоюзного движения, аналогичного западному. Сейчас во всех учреждениях Советского Союза есть профсоюзные организации. Они — собственный продукт коммунистической системы, а не продолжение некоей прошлой традиции. И социальная роль их здесь мало что общего имеет с ролью профсоюзов на Западе. А рассматриваются советские «профсоюзы» по аналогии с западными. И общение профсоюзных руководителей Советского Союза с профсоюзными лидерами Запада происходит так, будто они суть однополярные явления. Если рассматривать советские профсоюзы по аналогии с западными, то понять их роль в советском обществе абсолютно невозможно. Они могут быть поняты лишь как элемент в структуре коммунистического общества совершенно независимо от того, были у них в прошлом предшественники или нет, были у них образцы на Западе или нет. И слово «профсоюзы» тут могло быть заменено другим, что способствовало бы большей ясности.

Требование рассматривать предмет «в себе», «для себя», «сам по себе», т.е. не считаясь до поры до времени с его сравнительными характеристиками, было известно в старой философии, в частности — и в немецкой классической философии, послужившей одним из источников марксизма. Но это методологическое требование, как и многие другие, как правило, игнорируется в рассуждениях на темы о коммунизме даже специалистами, не говоря уж о простых смертных, вообще не имеющих представления о достижениях философии прошлого.

Понять коммунизм как таковой — значит выяснить, что из себя представляет этот социальный зверь с точки зрения внутренних процессов и во внешнем поведении, что от него можно и следует ожидать и что ожидать не следует ни при каких обстоятельствах. Можно привести, например, сколько угодно внешних аналогий в качестве подкрепления тезиса о возможности коммунизма с гражданскими свободами в каких-то странах. Но с точки зрения внутреннего анализа (без таких аналогий) этот тезис есть такая же чепуха, как утверждение о возможности капитализма без денег, капитала и прибыли. Можно привести аналогии для обоснования надежды на то, что Советский Союз прекратит свое проникновение во все места планеты и оставит свои претензии на мировую гегемонию. Но с точки зрения его внутреннего анализа совершенно очевидно, что он вообще не может существовать без расширения, проникновения в другие страны и стремлении к мировой гегемонии.

Коммунизм и тоталитаризм

Социальный строй Советского Союза и Германии времен гитлеризма рассматривают как явления однопорядковые, как частные случаи тоталитаризма, — пример несоблюдения методологического принципа, рассмотренного выше. Конечно, сходство тут есть, и отвергать его бессмысленно. Но с социологической точки зрения это суть явления принципиально различного качества. Немецкий тоталитаризм есть явление рамках западной цивилизации. Это — политический режим, еще не разрушающий сам по себе социальный базис государства. Конечно, этот режим имеет одним из источников те самые элементы коммунальности, из которых вырастает коммунизм. И сам он есть в известной мере тренировка к будущему коммунизму. Но это еще не коммунизм. Сталинский тоталитаризм был явлением в социальном базисе страны, а не в сфере политической. Он был рожден совершившейся революцией и был проявлением созревающего коммунистического общества. Гитлеровский же тоталитаризм был порожден страхом перед коммунистической революцией и перед возможностью проникновения коммунистического общества. Система личной власти вождя, массовые репрессии и многое другое были внешне сходны в этих странах. Но условия жизни массы населения оставались принципиально различными. Тоталитаризм немецкого типа можно сбросить, сохранив социальный строй страны. Тоталитаризм советского типа нельзя сбросить, не разрушив социальный строй страны до самого основания. Немецкий и советский тоталитаризм уподоблялись во многом в силу закона тенденции сообщающихся социальных систем к подобию, т.е. в силу неких общих законов больших эмпирических систем, а не в силу некоей необходимости, вытекающей из внутренних законов каждой из систем по отдельности.