Коммунистические государства на распутье - [74]
Не в его характере прибегать к партийным чисткам, и как будто нет у него соперника, готового бросить ему вызов. Но все же ему не удалось предотвратить ожесточенную борьбу за положение среди его заместителей и потенциальных преемников, объединившихся в соперничающие фракции. Промосковскую фракцию возглавляет генерал Во Нгуен Зиап (старый партизанский стратег и победитель под Дьен-Бьен-Фу), который продолжает командовать весьма могущественными вооруженными силами ДРВ, а пропекинскую фракцию — Чыонг Тинь, партийный лидер, получивший подготовку в Китае, и большой поклонник Мао Цзэ-дуна.
Ясно, что Хо Ши Мин, его Партия трудящихся Вьетнама и все дело коммунистического Северного Вьетнама могут только лишь проиграть из-за китайско-советских разногласий и что полный разрыв между Москвой и Пекином способен вызвать серьезный разлад в этой партии. Поэтому в последние годы Хо и его сторонники использовали все свое влияние и Дипломатическое искусство, чтобы предотвратить такую возможность.
Придерживаясь среднего курса между Москвой и Пекином, по крайней мере до середины 1963 года, Хо сумел обеспечить себе помощь со стороны обеих держав и сохранить их доброжелательство. До сего времени Ханой не отдавал предпочтения ни русским, ни китайцам. Если во Вьетнам прибыла какая-нибудь китайская экономическая, политическая, военная или культурная миссия, то, как правило, вскоре после этого приезжала аналогичная советская. Так, в январе года Ханой с радостью встретил чехословацкого президента Антонина Новотного, видного представителя мягкой хрущевской политики мирного сосуществования. А в мае сюда приехал Лю Шао-ци, известный сторонник жесткого антиимпериалистического курса[169]. Всякий раз, когда вьетнамские делегации направлялись в Москву, они останавливались и в Пекине, а по возвращении обратно в Ханой хвалили обе стороны, причем эти похвалы взвешивались с дипломатической тщательностью.
В июне 1960 года, когда на Бухарестском совещании Советский Союз столкнулся с китайско-албанской коалицией, вьетнамцы действовали в качестве посредников. Точно так же они поступили и на ноябрьском совещании в Москве. На XXII съезде КПСС в октябре 1961 года Хо избегал каких-либо прямых упоминаний об албанском вопросе, вызывавшей столько споров[170]. Он угодил Чжоу Энь-лаю, исчезнув со съезда, и снискал себе расположение своих советских хозяев-оставшись на некоторое время в Советском Союзе. Показательно, однако, что, когда в конце этого года в Ханой прибыла китайская военная миссия и предложила заключить военный пакт, Хо не обнаружил особого энтузиазма по этому поводу и вопрос был на время отложен. Когда Китай критиковал действия Хрущева в период «ракетного кризиса», северовьетнамские комментаторы предпочитали делать упор на мужественном поведении Кастро перед лицом «империализма США». Когда китайцы напали на Индию, в Ханое признавали, что Китай «прав», но с большим интересом говорили, как обычно, о «зловещей роли», которую «империализм США» якобы сыграл в этом достойном сожаления деле.
В проведении своей внутриполитической программы Ханой отбирал из китайской и советской политики те элементы, которые казались наиболее подходящими для Вьетнама[171]. В середине 50-х годов здесь преобладали китайские образцы, но после катастрофического сельскохозяйственного кризиса 1956 года (ответственность за него была возложена на прокитайски настроенного Чыонг Тиня) и после того, как инспирированная китайцами программа либерализации под девизом «Пусть расцветают сто цветов!» выявила существование серьезных антиправительственных настроений среди северовьетнамской интеллигенции, ДРВ стала все меньше следовать китайскому примеру. Во Вьетнаме не было никакого «большого скачка вперед», не было никаких коммун в китайском стиле.
Подобно любой другой коммунистической партии, агрессивно добивающейся изменения статус-кво, партия Хо Ши Мина никогда не соглашалась с югославскими теориями. Имя Тито было предано анафеме, особенно с 1958 года, а слово «ревизионизм» стало в Ханое ругательством. В соответствии с такой идеологической позицией вьетнамский перечень «социалистических государств» всегда включал в себя Албанию, которая обменивалась с северовьетнамскими лидерами дружественными приветственными посланиями.
Но по мере того, как разрыв между китайцами и русскими увеличивался и обе стороны начали настаивать на том, чтобы коммунистические партии заявили, с кем они заодно, Хо, пожалуй, стал опасаться, что, следуя трудному промежуточному курсу, он может оттолкнуть от себя обе державы и оказаться на мели. Есть свидетельства того, что в 1963 году среди ханойских коммунистов шли жаркие споры о сравнительных достоинствах китайской и советской политики. По другим данным известно, что и Москва, и Пекин оказывали на северовьетнамцев значительное давление, требуя от них четкого определения своих позиций. Наконец, в августе 1963 года, когда Советский Союз и западные ядерные державы подписали Договор о частичном запрещении ядерных испытаний, Хо Ши Мину стало уже почти невозможно продолжать ходить по натянутому канату. Хо присоединился к Китаю и отказался подписать этот договор.
