Комментарий к роману «Евгений Онегин» - [54]
5—8 Томашевский (Акад. 1937) цитирует черновую рукопись (2369, л. 6 об.):
В беловой рукописи вторая половина строфы выглядит так:
Сейчас эти аллюзии уже не столь жизненны. Итальянское тайное общество, стремящееся установить республику; генерал императора Франции, швейцарец по происхождению, ставший адъютантом императора Российского, — несомненно, все эти темы вполне характерны для 1810-х гг., хотя такое их сочетание не обязательно типично. Барон Анри Жомини (1779–1869), отрекшийся от Наполеона и присягнувший в 1813 г. Александру I, был популярен в российских военных училищах. Его основной восьмитомный труд по военной науке — «Traité des grandes opérations militaires contenant l'histoire critique des campagnes de Frédéric II, comparées à celles de l'empereur Napoléon; avec un recueil des principes généraux de l'art de la guerre»[130] (Paris, 1811—1816). Согласно автору, основополагающий принцип этого «искусства» «consiste à opérer avec la plus grande masse de ses forses un effort combiné sur le point décisif»[131] (VIII, p. 681).
«Нравственные повести» Мармонтеля (см. коммент. к гл. 5, XXIII, 10) тогда читали почти все, но сейчас добродушная ирония такого сочетания слов уже не воспринимается, и Пушкин поступил дальновидно, отказавшись от трудноуловимых ассоциаций частного порядка. Что же до Эвариста Дезире Дефоржа, шевалье де Парни (1753–1814), то Евгения могла интересовать не его лирическая поэзия, а скорее занятные (хотя и длинноватые) богохульства в «Войне богов» («La Guerre des Dieux»; см. коммент. к гл. 3, XXIX, 13, 14). Дерзости одной эпохи становятся банальностями эпохи следующей, и двадцать лет спустя «проказником» Эваристом восторгался лишь какой-нибудь казарменный esprit fort[132], месье Бовари-père[133] и законченный филистер Оме>{12}.
8—14 В черновой рукописи последние семь стихов выглядят так (2369, л. 6):
Другие отвергнутые варианты на том же листе (стих 12):
и (стих 13):
Вместо правильного Байрон у Пушкина Бейрон — распространенная русская (точнее, балтийская) ошибка того времени. (Так, переведенный Жуковским «Шильонский узник» в издании 1822 г. озаглавлен: «Шильонский узник, поэма лорда Бейрона».) Далее упоминаются: Жак Антуан Манюэль (1775–1827), французский политик и оратор, Оноре Габриэль Виктор Рикетти, граф де Мирабо (1749–1791), французский оратор и революционер; Бартоломео Бергами, фаворит королевы Каролины (1768–1821), супруги регента (Георга IV), — здесь имеются в виду апокрифические «Записки господина барона Пергами» («Mémoires de Monsieur le Baron Pergami». Paris, 1820), популярные в анонимном переводе с итальянского, и, наконец, Анри Бенжамен Констан де Ребек (1767–1830), французский писатель и оратор.
VI
1—4 Эти строки можно истолковать двояко; либо (1) «так как латынь устарела, неудивительно, что Онегин мог всего лишь разбирать эпиграфы» и т. д. (и в этом случае так будет означать «таким образом», «следовательно»); либо (2) «хотя латынь вышла из моды, он все же умел разбирать эпиграфы» и т. д. Первый вариант мне представляется бессмысленным. Какими бы скудными ни были познания Онегина в избитых латинских цитатах, они скорее противопоставление, нежели результат исходной ситуации; второй, правильный с моей точки зрения, вариант не лишен юмора «Латынь устарела, но, хотите верьте, хотите нет, он и впрямь мог расшифровывать затертые эпиграфы и беседовать о Ювенале [во французском переводе]!» Отклик этой иронии есть в VIII, 1–2:
Один из эпиграфов, которые он мог разбирать, открывает вторую главу.
3Он знал довольно по-латыне… — Должно быть латыни.
5Потолковать об Ювенале… — Пушкин использовал этот же глагол (несовершенного вида, в 3-м л ед. ч. — толковал) как рифму к Ювенал в своем первом опубликованном стихотворении «К другу стихотворцу» (1814).
В 1787 г. Лагарп в своем труде «Лицей, или Курс древней и современной литературы» («Lycée, ou Cours de littérature ancienne et moderne». Paris, 1799–1805, vol II, p. 140–141, Paris, 1825–1826, vol. III, p 190) цитирует Жана Жозефа Дюзо, переводчика Ювенала. «[Juvenal] écrivait dans un siècle détestable [c A. D. 100] Le caractère romain était tellement dégradé que personne n'osait proférer le mot de liberté»
В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.
Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.
Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.
Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.
Эта книга воспроизводит курс лекций по истории зарубежной литературы, читавшийся автором на факультете «Истории мировой культуры» в Университете культуры и искусства. В нем автор старается в доступной, но без каких бы то ни было упрощений форме изложить разнообразному кругу учащихся сложные проблемы той культуры, которая по праву именуется элитарной. Приложение содержит лекцию о творчестве Стендаля и статьи, посвященные крупнейшим явлениям испаноязычной культуры. Книга адресована студентам высшей школы и широкому кругу читателей.
Наум Вайман – известный журналист, переводчик, писатель и поэт, автор многотомной эпопеи «Ханаанские хроники», а также исследователь творчества О. Мандельштама, автор нашумевшей книги о поэте «Шатры страха», смелых и оригинальных исследований его творчества, таких как «Черное солнце Мандельштама» и «Любовной лирики я никогда не знал». В новой книге творчество и судьба поэта рассматриваются в контексте сравнения основ русской и еврейской культуры и на широком философском и историческом фоне острого столкновения между ними, кардинально повлиявшего и продолжающего влиять на судьбы обоих народов. Книга составлена из статей, объединенных общей идеей и ставших главами.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.
Книга содержит впервые переведенный на русский язык полный курс лекций о романе Сервантеса, прочитанный В. Набоковым в Гарвардском университете в 1951–1952 годах.Замечательное свойство литературоведческих работ Набокова — в сочетании его писательского дара с вдумчивостью благодарного читателя. Суровый и нежный, невыносимо пристрастный, но никогда не скучный, Набоков по-новому осмысливает шедевр Сервантеса — он шутит и грустит, сопровождая своих студентов, а ныне и читателей, в странный, хотя и кажущийся таким знакомым мир «Дон Кихота».Текст дополняют подробные комментарии профессора Фредсона Бауэрса, американского библиографа, собравшего и отредактировавшего этот том лекций по набоковским рукописям.
«Есть книги… которые влияют на сознание целого литературного поколения, кладут свой отпечаток на столетие», — писала Нина Берберова. Лекции по зарубежной литературе Владимира Набокова подтверждают этот тезис дважды: во-первых, потому что каждый герой набоковских рассуждений — будь то Джойс или Флобер — действительно оставил отпечаток в судьбах литературных поколений. Во-вторых, и сама книга Набокова достойна схожего отношения: при всей блистательности и близорукости, лекции поражают художественной наблюдательностью, которая свойственна только крупным писателям.
«Лекции по русской литературе» В. Набокова, написанные им для американских студентов, впервые вышли в России в Издательстве «Независимая Газета». Литературоведческие исследования великого писателя — столь же самоценные творения, как и его проза. Обладая глубоко личным видением русской классики, В. Набоков по — своему прочитывал известные произведения, трактуя их. Пользуясь выражением Андрея Битова, «на собственном примере». В «Приложениях» публикуются эссе о Пушкине, Лермонтове и др., которые, как нам представляется, удачно дополняют основной текст лекций.