Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - [50]

Очевидно, что «коржалка», как и многое другое специфически чешское – «вычеп», например, «господа» и т. д., могло быть узаконено в переводе с помощью комментария. К сожалению, этот простой прием сохранения местного вкуса и аромата используется переводчиком очень редко. В виде исключения, см. «трафика», комм., ч. 2, гл. 3, с. 393 и «тлаченка» – ч. 2, гл. 3, с. 476.

Следует заметить, что неизменное превращение при переводе «коржалки» в «водку» может делать русский текст смешным даже там, где чешский вполне нейтрален. Например, когда «водка» оказывается во фляжке француза (см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 139). Или рождается из простого типографского пробела (см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 148).

Итак, слова Наполеона «На войне ситуация меняется с каждым мгновением» нашли здесь свое полное свое подтверждение.

Слова, из-за своей очевидной банальности приписываемые, вообще говоря, целой армии военачальников от австрийского генералиссимуса Альбрехта Вальштайна до великого немецкого стратега Карла фон Клаузевица.

С. 135

Теперь вы по крайней мере видите, что военная служба вам не фунт изюма. Я только исполняю свой долг. Я влип в это дело случайно, как и вы, но, как говорится, мне «улыбнулась фортуна».

— Я бы чего-нибудь выпил! — в отчаянии повторял оптимист.

Верзила встал и, пошатываясь, подошел к двери.

— Пусти нас домой, — сказал он Швейку, — брось дурачиться, голубчик!

— Отойди! — ответил Швейк. — Я вас должен караулить. Теперь мы незнакомы.

Очень важное, с моей точки зрения, но редко замечаемое критиками место, отлично, между тем, демонстрирующее ту легкость и естественность, с которой Швейк становится обыкновенным подлецом, едва лишь судьба, пусть на минуточку, переводит его из жертвы в хозяина положения.

См. также испытание пани Вендлеровой (комм., ч. 1, гл. 14, с. 211) и воспитание Балоуна (комм., ч. 3, гл. 2, с. 122).

На третий день пришел денщик поручика Гельмиха

Точно так же, как это имеет место с воинскими званиями (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 111), в тексте Гашека вполне определенным образом используются разные варианты определения денщика. В авторском тексте, если отсутствует ирония или сарказм, это «армейский слуга» (vojenský sluha), как в этом фрагменте:

Třetího dne přišel vojenský sluha od nadporučíka Helmicha.

В прямой речи солдат и офицеров в зависимости от ситуации и национальной принадлежности говорящих используется три разных немецких деривата – несколько пренебрежительное, но ходовое pucflek (Putzfleck), как, например, парой абзацев ниже:

«Poslušně hlásím», odpověděl Švejk, přidržuje polního kuráta opěk ke stěně, «že jsem váš pucflek, pane feldkurát».

C. 136

— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — ответил Швейк, снова прислоняя фельдкурата к стене, — я ваш денщик.

Также регулярно встречается эмоционально совершенно нейтральное burš (Bursch), как в гл. 9, с. 106 во время разговора Отто Каца с аудитором Бернисом.

«Já potřebuji burše», řekl polní kurát.

Мне нужен денщик, — сказал фельдкурат.

И уже оскорбительное fajfka (Pfeife), как правило, в авторском тексте или прямой речи чехов, см. ч. 1, гл. 13, с. 184.

«Taková fajfka chce něco vyhrát», ozval se z kouta desátník.

Такой денщик-холуй выиграет! — отозвался из угла отделенный.

У ПГБ, как водится, из всех вариантов выбирается самый нормативный из длинного ряда возможных синонимов.

Любопытно, что современный американский переводчик «Швейка» Зденек Седлон (Zdeněk «Zenny» Sadlon) заменяет стандартное batman на гашековский дериват, тут же поясняя эквивалентом – spotshine.

«I dutifully report», answered Švejk, holding him up against the wall, «that I'm уоur putzfleck, your spotshine, Field Chaplain, Sir».

Ha мой взгляд, самое верное решение наравне с введением специфического слова через комментарий. И не только в отношении пуцфлека, но и многого прочего от ajnclík (комм., ч. 1, гл. 1, с. 31) до hospoda (комм., ч. 1, гл. 6, с. 71). Вот еще один пример того, как Седлон при переводе вводит особенное слово оригинала с немедленным пояснением на понятном читателю языке: ajnclík – solitary (в ПГБ 1963 ч. 1, гл. 9, с. 122).

Next to the 16 was ajnclík: solitary, а gloomy hole.

Для сравнения ПГБ:

Возле шестнадцатой находилась одиночка, жуткая дыра,

И оригинал:

Vedle «šestnáctky» byl «ajnclík», ponurá díra.

В любом случае, нельзя не согласиться со Зденкой Выходиловой (ZV 2008), вполне справедливо заключающей, что художественную выразительность романа существенно обеднило и лишило многих красок нежелание ПГБ передавать при переводе дериваты и иноязычные В1слючения во всей их смысловой полноте и стилистическом разнообразии.

См. также комм., ч. 1, гл. 14, с. 200.

С. 137

Только к «Шугам» я не пойду, я там остался должен.

В оригинале: ale к Šuhům nepůjdu, tam jsem dlužen. «Шуги» («U Šuhů») – вовсе не «ресторан в Праге», как пишет ПГБ в своем комментарии (с. 433) – это натуральный бордель. И с этим не поспоришь, так как именно в разделе домов терпимости (nevěstince) находим в адресной книге Праги 1913 года заведение Яна Шуги (HL 1998).

Schuha Jan, I.-722. Benediktská 9.

Там же находим и бордель с улицы На Бойишты. Хозяин Антон Носек.