Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - [44]

Есть ли в мире кто милей

Моей милки дорогой?

Не один хожу я к ней —

Прут к ней тысячи гурьбой!

К моей милке на поклон

Люди прут со всех сторон.

Прут и справа, прут и слева.

Звать ее Мария-дева.

Эти сделавшиеся в русском переводе (перевод Я. Гурьяна, см. комм., ПГБ 1958, т. 1, с. 438) совершенно непристойными вирши в оригинале вовсе не выглядят таковыми:

Ze všech znejmilejší

svou milou já mám,

nechodím tam za ní sám,

chodí za ní jiných více,

milenců má na tisíce,

a ta moje znejmilejší

je panenka Maria…

В этом невинно-пасторальном, в каких-то дальних скитаниях подобранном автором «Швейка» славословии святой Девы (никакими фольклористами покуда не опознано, включая Вацлава Плетку – VP 1968), нет никаких грубых и скабрезных «лезут», «прут» или «гурьбой». Наивная, чистая любовная лирика «милочка», «зазнобушка».

И не случайно в рассказе 1913 года «Идиллия в жижковском доме призрения» («Idyla z chudobince na Žižkově» – «Kopřivy», 1913) этот же напев Гашек вкладывает в уста истинно верующей, помирающей и святой Девой спасаемой бабушки Пинтовой.

Když ráno přišel lékař, aby nějakou injekcí Pintové zmírnil smrtelný zápas, našel ji sedět u stolu velmi veselou a zpívající: «Ze všech znejmilejší mou milou já mám».

Когда утром пришел врач, чтобы каким-нибудь уколом облегчить предсмертные муки Пинтовой, он нашел ее сидящей у стола, веселой и мурлыкающей: «Из зазнобушек из всех самую имею славную».

Babička Pintová měla opravdu. Ráno, když přišel lékař, slyšel, jak chodí po světnici a zpívá: «Nechodím tam za ní sám, chodí za ní jiných více, milenců má na tisíce, a ta moje znejmilejší…».

Бабушка Пинтова оказалась права. Утром, когда пришел врач, он слышал, как она ходила по своей комнатке и пела: «Не хожу я к ней одна, ходит много к ней других, тысячам мила, милая моя зазнобушка» и т. д.

С. 115

Он соскочил со стола и, тряхнув Швейка за плечо, крикнул, стоя под большим мрачным образом Франциска Салеского:

Франциск Салеский (Saint Francois de Sales, 1567–1622) – женевский архиепископ, теолог и писатель, активно боровшийся с кальвинизмом. Канонизирован в 1664 году. Является покровителем всех сочинителей, писателей и журналистов. И сверх того, как один из изобретателей языка жестов, небесный заступник глухонемых. Все это вносит в ситуацию дополнительный комизм.

— Так точно, господин фельдкурат, — сказал Швейк серьезно, все ставя на карту, — исповедуюсь всемогущему богу и вам, достойный отец, я должен признаться, что ревел, правда, только так, для смеху.

Место чрезвычайно интересное, поскольку впервые с начала романа возникает намек на то, что Швейк не так простодушен и прямолинеен, как это полагается идиоту. Он может и подумать, прежде чем что-то сделать.

Впрочем, по моему мнению, это вовсе не делает его, как это часто пытаются представить, придурком, хитрецом и насмешником в обличии болвана. Само дальнейшее развитие действия в романе, неповторяемость происшествия исключает возможность такого вывода. Здесь же нечто просто собачье. Как уверяют биологи, любое самое примитивное животное в момент наивысшей опасности может становиться сапиенсом – мыслить, анализировать и синтезировать, когда речь о жизни и смерти. Что и наблюдаем.

С. 116

Рыжий министрант, дезертир из духовных, специалист по мелким кражам в Двадцать восьмом полку, честно старался восстановить по памяти весь ход действия, технику и текст святой мессы. Он был для фельдкурата одновременно и министрантом и суфлером, что не мешало святому отцу с необыкновенной легкостью переставлять целые фразы.

Здесь уместно еще раз напомнить, что Гашек был рожден католиком, крещен, с девяти лет прислуживал во время мессы в храме, да не в одном (комм., ч. 1, гл. 3, с. 47), т. е. сам был министрантом, а когда пришло время сочетаться браком, венчался с Ярмилой Майеровой в храме Св. Людмилы, что на нынешней площади Мира в Праге. Впрочем, все это не помешало приходскому священнику в Липнице по смерти Гашека в январе 1923-го отказать ему в церковных похоронах. Ксендз искренне считал крепко пьющего деревенского соседа безбожником.

Вместо обычной мессы фельдкурат раскрыл в требнике рождественскую мессу и начал служить ее к вящему удовольствию публики.

То, что ПГБ не уточнил, какую именно рождественскую мессу вместо рядовой стал служить Кац, едва ли может огорчать жителей православно-мусульманской страны. Но для характеристики автора «Швейка» и его познаний в катехизисе, стоить отметить, что в оригинале написано: místo obyčejné mše dostal se v mešní knize až na roráty. Чешское roráty (от французского Rorate coeli de super – росу нам ниспошлите небеса) – ранняя вечерняя служба сочельника (святая Месса Навечерия Рождества Христова).

С. 117

так как в его руках было сосредоточено такое количество протоколов и совершенно запутанных актов,

В оригинале: poněvadž měl tak hrozné množství restů a spletených akt, где restů – мн. число от деривата с немецкого Rest, то есть неоконченных дел, а вовсе не «протоколов», что, очевидным образом, немаловажно в данном контексте. Аудитор Бернис «имел на руках великое множество неоконченных дел и перепутанных бумаг». Этим же словом rest в оригинале характеризуется и море бумаг и непринятых к исполнению распоряжений, которыми был завален путимский вахмистр Фландерка. У ПГБ уже «хвостов». См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 296.