Комментарии к пройденному - [22]

Судя по всему, тогда же была подана некая заявка на новый роман под таким названием в «Молодую гвардию», но начать работу никак не удавалось — мы еще вовсю продолжали работать над «Возвращением».

19 марта 1961:

Теперь о стажерстве. Ты зря взялся сейчас за «Восьмое небо». Давай все-таки делать «Стажера». Идея вот какая. Надо написать хорошую историю пацана-стажера (безотносительно к его профессии) в столкновении с людьми и обстоятельствами. Фантастика— только фон. Соответственно создать и новый план на фоне плана формального, который у нас уже есть. Дать образ удачливого, смелого, веселого парня. Можно или нет? Я вот-вот начну. Если хочешь, пиши «Седьмое небо», а я «Стажера». А потом — взяли! — и сделали сразу две вещи. А?

Из этого письма следует, что у нас уже был тогда некий план нового романа и что этот роман назывался «Стажер». Как выглядел этот план, этого история нам не сохранила, а вот что касается «Седьмого (оно же восьмое) неба», то так мы называли сначала роман о магах XX века, впоследствии получивший условное название «Маги», а в конце концов «Понедельник начинается в субботу».

Вообще-то надо признать, что со «Стажером» этим мы не слишком долго запрягали, но еще быстрее ехали — 1-2 мая в Ленинграде «составили более или менее окончательный план „Стажера“ — весьма развернутый и с эмбрионами эпизодов». А уже 23 июля АН пишет: «„Стажера“ в „Молодую гвардию“ сдал, пока, конечно, никаких известий нет». Роман был написан единым духом и за один присест в мае—июне 1961-го. Это было время, когда нам ничего не стоило писать по десять-двенадцать страниц черновика в день — и так на протяжении месяца, каждодневно, без уикендов и перерывов. Хорошее было время!

***

Впрочем, работа с романом (или повестью? никогда не понимал этих градаций) на самом деле продолжалась еще долго, до самого конца 1961-го. Осенью 1961-го произошла смена названия. Насколько я помню, дело было в том, что многочисленные рецензенты (как штатные, так и доброхоты) дружно упрекали нас за то, что роман получился про что угодно, но никак не про мальчика-стажера. Коренное же изменение названия было невозможно по причинам, уже привычным: заявка, редакционный план, издательский план — везде стоит уже черным по белому «Стажер», менять нельзя, ни-ни, ни в коем случае, и думать не могите!.. «Букву, однако же, одну только букву изменить можно?» «Н-ну... разве что одну... пожалуй...» В результате появились «СтажерЫ» — роман (или, все-таки, повесть?) о Стажерах Будущего — Быкове, Жилине, Юрковском и иже с ними.

Закончив его (или — ее), авторы еще не подозревали тогда, что их интерес к освоению космоса как к важнейшему занятию людей ближнего будущего, уже окончательно исчерпан и они никогда более не вернутся к этой теме. «Главное — на Земле» — они вложили этот лозунг в уста своему герою, не догадываясь, что это, на самом деле, отныне их собственный лозунг — и ныне, и присно, и до скончания веков, аминь!

Странное произведение. Межеумочное. Одно время мы очень любили его и даже им гордились — нам казалось, что это новое слово в фантастике, и в каком-то смысле так оно и было. Но очень скоро мы выросли из него. Многое из того, что казалось нам в самом начале 60-х очевидным, перестало быть таковым. Очевидным стало нечто противоположное.

***

Я никогда не забуду одного эпизода, связанного со «Стажерами». Одно из самых стыдных воспоминаний моей молодости.

Выступал я как-то в школьной библиотеке (было это вскоре после выхода «Стажеров», скорее всего, зимой 62/63 гг.). Сначала все шло как обычно — гладко и скучно, а потом вдруг встал какой-то мальчик лет двенадцати и спросил (невинное дитя): «Почему у вас в романе рабочие из капиталистических стран не едут все в СССР? Ведь у нас хорошо, а у них там плохо?»

Это был удар в поддых. Действительно, почему? Понятно, почему они не едут к нам сейчас — чего ради, да и кто их сюда пустит: граница на замке. Понятно, почему в страну Жилина и Юры Бородина не рвутся трактирщики Джойсы — чего им делать в стране победившего социализма? Но рабочие! Братья по классу! Почему? Как мы могли прохлопать эту очевидную проблему?.. Я неприлично онемел, а потом принялся лепетать какую-то чушь, которой теперь уже, слава богу, не помню. Положение спасла председательствующая учительница. Опытный педагог не потерялась ни на секунду: «Борис Натанович хочет сказать, — сообщила она, — что рабочие капиталистических стран любят свою родину и хотят бороться за социализм у себя дома». Борис Натанович тихонько вякнул что-то там в том смысле, что так, мол, оно и есть, и вечер вопросов и ответов покатился дальше уже без неприятных толчков и ухабов.

Всякое мировоззрение зиждется на вере и на фактах. Вера — важнее, но зато факты — сильнее. И если факты начинают подтачивать веру — беда. Приходится менять мировоззрение. Или становиться фанатиком. На выбор. Не знаю, что проще, но хорошо знаю, что хуже.

В «Стажерах» Стругацкие меняют, а сразу же после — ломают свое мировоззрение. Они не захотели стать фанатиками.

И слава богу.

ИЗ КРИТИКИ ТЕХ ЛЕТ

Мы не можем поверить в «Объединенное человечество» Стругацких как простое слагаемое двух систем: коммунистической и ультракапиталистической. Разве можно согласиться с таким поистине фантастическим предположением Стругацких, что в 2000 году человечество допустит существование некоей гангстерской фирмы «Спайс Перл Лимитед»?