Комкор М. В. Калмыков - [21]

— Баба говорит, что вы красные!..

— Женского вранья и на свиньях не объедешь, — в тон отозвался Калмыков и, посерьезнев, спросил. — А сын ваш скоро вернется?

— Через час-полтора, не раньше.

— Жалко, хотелось бы раньше узнать, что чехи намерены предпринять. У моего полка связи с ними пока не было.

— Так это просто, господин полковник. Я могу проводить вас до их сторожевой заставы.

— Хорошо. Едем, время не терпит.

Прапорщик тут же собрался и повел группу Калмыкова к позиции белочехов.

— Вот и доехали, — удовлетворенно произнес вожатый, заметив впереди маячащую фигуру часового.

Дальше таиться было незачем. Комполка приказал Ковшову и Озимину заняться часовым сторожевой заставы, а сам притянул к себе одной рукой прапорщика, другой подал нужный знак ординарцу. Тот стремглав соскочил с лошади и ловким движением связал веревкой ноги прапорщика. Обе операции были совершены моментально.

— Итак, будем считать связь с белочехами установленной, — подытожил Калмыков, довольно покручивая ус и, обратившись к плененному прапорщику, спросил: — А что жене позволите передать?

— Умнее меня, дурака, оказалась.

Оба «языка» дали ценные показания и позволили полку с успехом решить свои задачи в общих действиях дивизии, развернувшей наступление в направлении Красноуфимск — Бисертский завод. 2 октября бойцы Калмыкова вместе со всеми товарищами по партизанским боям удостоились первой благодарности за отличия уже в составе регулярного соединения Красной Армии. Командующий 3-й армией Р. И. Берзин в присланной на имя В. К. Блюхера телеграмме сообщал:

«Приветствую в лице Вашем ваши доблестные войска за новую победу, за взятие Красноуфимска. Результаты этой победы наш заклятый враг скоро почувствует. Вперед без страха и сомнения, славные герои революции! От лица службы благодарю!»[15]

В тот же победный день дивизию облетела и еще одна радостная весть, пришедшая из самой Москвы. 30 сентября 1918 года члены Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов обсуждали необычный вопрос: кого первым наградить только что учрежденным орденом Красного Знамени. Председательствующий Яков Михайлович Свердлов огласил ходатайство РВС 3-й армии Восточного фронта. В нем говорилось, что переход войск Блюхера в невозможных условиях может быть приравнен разве только к переходам Суворова в Швейцарии, а посему русская революция должна выразить вождю героев, вписавших новую славную страницу в историю нашей молодой армии, благодарность и восхищение. Члены ВЦИК единогласно постановили:

«Первый по времени знак отличия присудить товарищу Блюхеру»[16].

Высшей революционной наградой Республики в лице главкома В. К. Блюхера были отмечены все десять тысяч его геройских партизан, был отмечен весь Красный Урал, в числе первых поднявшийся на вооруженную защиту завоеваний Великой пролетарской революции.

Но… после взятия Красноуфимска начальник 4-й Уральской дивизии отдал неожиданный для многих приказ — остановить дальнейшее наступление, которое уже растянуло фронт соединения почти на 200 верст, и, закрепившись на достигнутых рубежах по линии рек Сылва — Бисерть — Уфа, заняться в первую очередь очищением от белокулацких банд района, ограниченного Уфимским трактом и рекой Шуртан.

В. К. Блюхер, вступив в руководство регулярными частями РККА, не побоялся сразу же взять всю ответственность на себя и принять решение, противоречащее ранее полученной директиве армейского командования. Сперва военные комиссары дивизии А. Л. Борчанинов, А. К. Калнин, а затем и члены РВС, работники штаба армии посчитали эти действия чуть ли не самоуправством, граничащим с чистейшей воды партизанщиной.

Однако командарм Рейнгольд Иосифович Берзин, член партии с 1905-года, бывший до приезда на Урал главнокомандующим Западным революционным фронтом, войска которого сорвали продвижение германских захватчиков на Петроград и Москву, все расценил по-иному:

— Нет и нет, товарищи, — решительно заявил он после тщательного анализа сложившейся обстановки. — Новый начальник 4-й Уральской абсолютно прав. Оставив Нижний Тагил, 1-я и 2-я дивизии уже не помощники ему. Теперь генерал Гайда сосредоточивает все силы своей Екатеринбургской группы войск на Кунгурском направлении, а там у нас только части Блюхера. И он поступил в высшей степени предусмотрительно, приказав дивизии от наступления перейти к обороне. Я утверждаю его решение.

…И действительно, уже во второй половине октября генерал Гайда обрушил удары и своей, 2-й чешской дивизии, и ряда частей 1-го Среднесибирского корпуса русских белогвардейцев именно на войска Блюхера, рассчитывая самым коротким путем — через Кунгур — выйти к Перми и захватить ее.

17 октября противник предпринял ночную атаку позиций правофланговой 3-й бригады дивизии.

«Произошел бой, в котором с нашей стороны было введено до 20 пулеметов, — сообщал штадив в очередной оперативной сводке. — Наши части разбили противника. На месте осталось не менее 100 убитых».

Калмыкова еще в первых числах месяца свалил сыпняк. Богоявленцами командовал его помощник — Федор Ландграф. После того ночного боя он повел полк на деревни Давыдово — Карша. Поначалу все складывалось вроде бы удачно. Две офицерские роты Уфимского пехотного полка белых были смяты и обращены в бегство. Но командир — полковник — оказался не из простаков. Без промедлений бросил в бой свой резервный батальон, который сбил Богоявленскую кавалерийскую сотню и стал быстро продвигаться к деревне Тисы, в тылы красного полка.