Комендантский патруль - [24]

Условившись разбудить друг друга на первое же построение, до самого обеда мы мнем матрацы своих кроватей.

Опустевший за время сна желудок настойчиво толкает нас на обед.

В кафе чеченские гаишники в голос начинают рассказывать, как с сегодняшнего утра Рамзес Безобразный уже подбирался к их службе, наказав каждую задержанную машину доставлять лично к нему «для более непредвзятого и плодотворного разбирательства по делу». Те действительно не на шутку встревожены и спрашивают, как именно мы до этого работали с Безобразным, как терпели его вседозволенность и жадность и как теперь им бороться со свалившейся на них напастью.

Безобразный взял пост повыше начальника участковых, на который метил изначально, и теперь, обходя прямого начальника МОБ Рэгса, этот грязный и вонючий во всех отношениях его заместитель пытается наложить лапу на половину личного состава.

В слабом замешательстве от предчувствия больших перемен гаишники уходят к своей патрульной машине, где все же решают пока в отдел к Чумаходу никого не доставлять. Вечер покажет.

На великое горе самой службе ГАИ достался никудышный, тряпочный командир, что не может слово молвить за своих подчиненных. Старый, пенсионный Вождьковник только и думает о том, как бы его меньше трогали. Каждый день, притихнув в углу начальнического кабинета, выслушивает от Тайда в свой адрес ругательства и оскорбления, тихо и незаметно появляется в отделе утром и так же тихо и незаметно исчезает из него вечером. Он не может защитить своих сотрудников, не может заставить их работать, не может ответить за них, не может от них что-то требовать. Легко и непринужденно сегодня утром капитан Рамзес провел развод службы ГАИ, отодвинув на второй план их бедового Вождьковника.

После обеда дежурный по отделу Капитан-Кипеж делится с нами счастьем чей-то неслыханной удачи: в Ачхой-Мартановском районе ограблены инкассаторы. Нападавшие поимели в щуплый свой карман девять миллионов рублей и один автомат.

До самого вечера среди русских и чеченцев только и разговоров, что про случившееся. Мы все, как один, не стесняясь, вслух завидуем грабителям, так удачно, раньше других, заработавших их зарплату. Чеченцы рассуждают о машинах, купленных бы ими на эти деньги, о новых домах и женах, русские, словно сговорившись, рассуждают о том же, но первое, что сделал бы каждый из нас, — это в этот же день, плюнув на все и бросив все, бежал бы отсюда раз и навсегда со всеми деньгами.

Больше всех, видимо, не давали покоя эти девять миллионов самому Капитану-Кипежу, который уже почти ночью начинает собирать СОГ. Кто-то там только что позвонил ему и рассказал, что один из грабителей живет за вокзалом на такой-то улице в таком-то доме.

Без прикрытия, в составе четырех человек плюс водитель, Кипеж отправляет нас на окраину города в какой-то, о чем сейчас переговариваются чеченцы, разбойничий поселок. Он напутствует нас:

— Если будут деньги, везите в отдел! Считать будем здесь!

Миновав светящиеся бледным светом колонны отстроенного вокзала, мы въезжаем в паутину черных разваленных улиц. Перекошенные, передернутые лихолетьем дома зловеще наблюдают за ненужными здесь чужаками, проглатывают в своих провалах слабые огни наших фар. Неимоверно тихо и жутко в этом горелом поселке, среди его коротких, смыкающихся за нашими спинами улиц, по которым нет дороги назад. Высвечивая их названия, мы нервно сжимаем в ладонях автоматы и заставляем друг друга получше смотреть по сторонам. Вынимающая душу тишина молча плетется по гиблому дну этой земной преисподней.

Дом, который мы ищем, давным-давно покоится на дне громадной ямы, оставленной здесь нашей авиацией. Обрадованные этой страшной картиной, мы на полной скорости проходим последний клубок поворотов и сворачиваем в сторону светящегося сигнальными ракетами города. Переехав первый городской перекресток, все облегченно вздыхают.

В отделе следователь, повышая с каждым мгновением голос, на чеченском кричит на Кипежа, который, часто мигая глазами, все же упрямо спрашивает про деньги.

9 июня 2004 года. Среда

Утром я ухожу в разведку. Наш сегодняшний маршрут — голое поле Минутки и иссеченные развалины пятиэтажек Ханкальской улицы. Хилый, прерывистый ветер колышет светлую траву на обочинах, вздыхает в трухлявых, червивых подвалах вывернутых наизнанку хижин. Лето. Чеченское горячее лето…

Инженерная разведка дорог! Как много мыслей приходит и уходит в недолгие минуты твоего тоскливого похода! Сколько передумано в эти ранние утренние часы, когда еще так чиста земная природа! Твои вечные гости, — беда и несчастье, — сонно ждущие свою жертву, уже копятся в эти мгновения под сотнями кочек и во внутренностях гнутых столбов. Мы скупо и про запас, от фугаса до фугаса, от взрыва до взрыва, наслаждаемся этим одним, двумя часами утра без войны, где еще так далеко до безумия дня, до его выматывающих зачисток и жестокой бытовой суеты этого нескончаемого похода. Задохнувшиеся от горя наши сердца обреченно радуются свежему прохладному воздуху, улицам без людей, ярким зеленым краскам города.

На пересечении улиц Ханкальская — Гудермесская нам попадается инженерная разведка одной из воинских частей, чистящей Ханкальскую, начиная от 30-го блокпоста. Мы скучно киваем друг другу и разворачиваемся обеими группами обратно.