Комендантский час - [11]

– Так ты, выходит, еще мнишь себя поборником чести офицерской?

Услышав это, генерал замолчал и задумчиво опустил взгляд на центр голой столешницы.

Самохин же снял свои кожаные перчатки и присев, наконец, напротив отца, бросил их на стол туда, куда был направлен взор Семена Яковлевича, отчего последний тотчас «опомнился» от глубокого раздумья.

– Да нет, уж черт разберет, где здесь честь, а где…, – начал Утюжнов, но вдруг опять замолк.

– Пошлость, – закончил фразу капитан и, закинув ногу на ногу, достал кисет с табаком и миниатюрную трубку из глубокого кармана собственного пальто.

– Тебе ведь вообще плевать, что честь, а что пошлость? Вам ведь слава нужна, – произнес генерал, засматриваясь на то, как сын забивает трубку.

– А ты не беспокойся, отец, слава просто так не достается, если, конечно, не дурная. Мы свою заслужим.

– Да чем же? Или разрушение отчизны для вас дело благое?

– Мы ее спасаем, от вас.

– От кого, нас? Отцов? Шелупонь, которая от рук отбилась, вот вы кто!

– Понятное дело. Для вас же все всегда должно быть под контролем, – сказал капитан, подкуривая трубку единственной не отсыревшей в коробке спичкой, – под вашим контролем. Да только глянь, до чего вы под своим присмотром страну довели? А мы для вас, выходит, просто смутьяны, что, будь ремень под рукой, быстро бы присмирели.

Командир «белых» был и сам не прочь выкурить табаку, да только совесть не позволяла сделать ему это в храме. Поэтому, стиснув зубы, он сидел, как на иголках, и стучал костяшками руки по столу.

– Нет, сынок, тут ремень уже не поможет. Только пуля.

– Считаешь, что я смерти заслужил?

– Если честно, то думается мне сейчас, что оба мы среди живых нынче ходим лишь по великой случайности.

– Случайности? Тут согласен. Только вот вы так, небось, чудеса божественные называете. Для вас ведь все, что творится, в божий план вписано.

– Может и так, да только нам Его планы на нас, – закатив глаза наверх, произнес Семен Яковлевич, – и в помине не познать и не осознать.

– Ровно потому, что и нечего познавать, отец.

– Не скажи. Бывает ведь так, что солдат чудом под шквальным огнем выживет, а на следующий день его дизентерия свалит или еще какая напасть, что в окопах водится.

– Бывает, да что-то я не понял, вы в случайности все-таки изволите верить, генерал, али в божий замысел?

– Случайности наши не случайны. Нам этого, правда, не понять: на все ведь воля Божья, что мы за волю случая чаще принимаем.

– Опять за своё! Не понять да не признать. Тьфу! Причинно-следственные связи – вот и вся наука. И случайностям, пожалуй, в нашем мире место есть. Только истинным случайностям, а не тем, за которыми создатель стоит.

– Дык мы в университетах тоже не вольными слушателями были. Когда человек видит божественный знак, но объясняет его случайностью, он просто отказывается от объяснения, ибо случаем можно все на свете объяснить, оттого он и бесполезен.

Капитан наигранно зевнул.

– Скучно-с мне с вами, батенька, а ведь нас с вами люди ждут. Так что давайте беседы наши великосветские закончим и побыстрее.

– Опять-таки, торопишься куда-то, – сказал Уюжнов, протягивая вперед указательный палец, как будто показывая отпрыску на него самого. – А ведь неизвестно тебе, кто из нас отсюда выйдет.

– Угрожаешь мне, старик?

– Нет, лишь предлагаю решение проблемы.

– Что тут решать? Уступите дорогу. А лучше – присоединяйтесь к нам. Мы люди щедрые, про прегрешения чужие быстро забываем.

– Э нет, сынок, – засмеялся генерал, – тут ты просчитался. Не уступим мы, потому что за нами Россия и отступать нам некуда. И не присоединимся. Иначе несдобровать.

– Да полно у нас ваших. Ничего, одумались. Это ведь по-христиански, как вам нравится – раскаявшиеся грешники.

– За богохульство свое ты еще ответишь, – сказал генерал, но увидев, как Самохин перекинул дымящуюся трубку из одного уголка губ в другой, тут же добавил, – хоть и не сейчас. Так вот. Мои люди к вам не пойдут и не потому, что чего-то бояться. О нет, мои ребята страха не ведают, потому что знают, за что борются. А вот вы – зло, le mal dévore le mal*. И не за горами тот день, когда друг друга стрелять начнете, потому что святого в вас нет, а за идеалами – пустота. Как только поймёте это – захотите пустоту кровью наполнить, да не получится. Ведь пустота та – зияющая бездонная хлябь. А человек, погрязший в насилии и бесчестии, уже и не человек вовсе. Кто-то скажет: « Животное!», но нет. Животные своих не убивают, не терзают пытками, не травят ядами и страхом. Люди, вкусившие плоти, животными не становятся, они становятся нелюдями. А такие, сынок, долго не живут.

– Слов много, а толку мало.

– Так давай за дело браться. Я уповаю на Бога, а ты, выходит, на себя и свою удачу?

– Допустим.

– Коли есть у Господа на меня план, то не пропаду.

– А я уверен, что случай – самый верный судья.

– Вот и пускай оружие рассудит наши поверья, – сказал Утюжнов и достал из кобуры потёртый наган, – сыграем в русскую рулетку.

– Эва как! Стращать смертью меня решил?

* – Зло пожирает само себя.

– Не думаю, что тебя такими пустяками напугать можно, – произнёс генерал, разряжая барабан своего револьвера.