Комедия убийств - [11]

Лёня невесело усмехнулся:

— Да нет, она костюмершей поехала.

— A-а… — только и ответил Амбросимов.

Странноватый, конечно, сюжетный поворотец, но и тут, если разобраться, удивляться особенно не приходилось. Ирина неплохо шила, а заказов уже давно не стало.

— Много платят? — спросил директор просто так, не то из вежливости, не то из любопытства.

«Да уж побольше, чем ты мне», — с полным правом мог бы ответить заместитель, но в тот момент он думал о другом. Откровенно говоря, Лёня не очень хорошо представлял себе, сколько будет получать «жена», более того, деньги сейчас волновали его меньше всего.

Бакланов вообще, в определенном смысле, мог бы считаться счастливым человеком: ему, в противоположность подавляющему большинству населения России, денег хватало, оттого особенно несвоевременным казалось желание Ирины немного подзаработать. На душе у него было муторно, он никак не хотел мириться с мыслью о том, что она уехала в поездку «свободной женщиной». Ирина не впервые предлагала Лёне расстаться, но всякий раз меняла гнев на милость. Теперь, вопреки обыкновению, он чувствовал — может и не обойтись. Слишком долгим будет расставание.

Однако вопрос прозвучал, следовало как-то ответить.

— Не знаю, — честно сознался Бакланов.

— Ну-ну, — неопределенно промычал Амбросимов, покачав головой. — Ну-ну.

Точки зрения Кирилла Андроновича и его заместителя в вопросе взаимоотношения полов не находили соприкосновения. Директор «Форы» решительно не понимал, почему Лёня прилип к старой бабе (Ирина была на целых восемь лет старше «мужа», которому исполнилось только двадцать шесть).

Амбросимов привык использоваты окружающих, искренне полагая, что все остальные люди родились на белый свет единственно для того, чтобы удовлетворять те или иные его потребности. Женщины, разумеется, исключением из правила не являлись. Умотала баба, и пес с ней, самое время расслабиться! Впрочем, говорить этого заму Кирилл Андронович не стал, зная наперед, что физиономия у того от подобных слов вытянется еще больше. Страдалец! Скучища, да и только. Сидит как сыч. Бакланов и правда сидел сгорбившись и опустив голову, отчего стал напоминать этакую загрустившую пичугу.

Лёня между тем справился с робостью, причин которой и сам не понимал. Ира уехала уже неделю назад, но только сегодня на него по-настоящему накатила тоска.

— Ну и как? — спросил он, кивнув на раскрытую книгу на столе шефа. — Прочитал? Что думаешь?

Амбросимов откинулся в кресле, насупился и многозначительно почесал бороду. Разрешение рабочих вопросов (особенно когда не знаешь, что сказать) требует профессионального подхода и, конечно, специальной маски, которую директор и нацепил на себя.

— Ну-у-у-у… — протянул он так, что, происходи разговор не в Москве конца двадцатого века, поневоле подумалось бы: ну вот, уже и стадо домой возвращается. — Ты знаешь… Я даже не знаю, что и сказать. Понимаешь…

— Неужели не интересно?! — воскликнул Бакланов и с недоверием добавил: — Ты всю прочитал?

— Просмотрел. Видишь вот, по второму кругу пошел, читаю.

— Ну и что ты все-таки решил?

— Чего решил? Ничего я не решил, — пробурчал Амбросимов. — Обдумать все надо… Как это, по-твоему, издавать, куда я ее суну? В какую серию?

— Да при чем тут серия?! — воскликнул Бакланов, хотя кто-кто, а уж он-то знал, что означает в издательском деле подобный термин. — Главное — читается! А насчет реализации не беспокойся, я чувствую — улетит со свистом.

Амбросимов знал: если Лёнчик говорит, что продаст… то — продаст. Впрочем, не в обычае директора «Форы» было признавать заслуги окружающих, он вполне искренне считал, что успехами издательство обязано исключительно его мудрому и дальновидному руководству, проколы же объяснял нерадивостью сотрудников и происками конкурентов. Иногда, впрочем, «большой босс» сознавался (по принципу, чего нельзя спрятать, надо выпячивать) и в собственных ошибках: «Не уследил! Ну что тут поделаешь? Зашиваюсь. Все, абсолютно все на мне! Нужно на восьми-дневку переходить и по двадцать пять часов в сутки пахать, чтобы везде успеть. Я же не машина».

Все верно: и сил, и времени на осуществление своей деятельности Кирилл Андронович тратил не мало. Хотя, если выбросить все те минуты и, увы, часы, уходившие на пустопорожние разговоры, обсуждения заведомо прожектерских идей, да и просто откровенный треп, рабочий день господина Амбросимова, вполне вероятно, вписался бы в общепринятые восьмичасовые рамки.

Кто знает, не следовало ли Кириллу приобрести вместе с офисной мебелью, компьютерами и прочей необходимой аппаратурой немного самокритичности и умения заглядывать в будущее? Может, стоило заодно распродать с молотка большую часть своей спеси и безбрежного самомнения? Сделай он это, возможно, держалась бы «Фора» на плаву и по сей день.

Амбросимов подвинулся к столу и, закрыв книжку, многозначительно окинул взглядом ее непритязательную блеклую картонную обложку, на которой значилось: тысяча девятьсот двадцать четвертый год.

— Джеффри Монтевил, «На пути в Валгаллу'», — произнес он немного нараспев. Затем перевернул обложку: «Greeniight Company»