Комбриг - [15]

Почесав затылок на этот крик души, я осторожно предложил:

– Так, может, его – того?

Седой, отводя взгляд, махнул рукой:

– Я не могу. Зная, что этот человек сделал для страны – не могу. И работник он – каких поискать. Что навалишь, то и тащит… – после чего, с силой потерев глаза, продолжил: – Ладно, с этим разберусь. Не обращай внимания. Просто устал чего-то… Да и на тебя, честно говоря, большая надежда есть…

На пару секунд задумавшись, я предложил:

– Тогда, может, всех остальных – того? Сразу всех, скопом. На каком-нибудь очередном заседании СНК? А можно даже и на съезде. Или лучше точечно сработать?

Жилин возмутился:

– Совсем долбанулся? На тебя я точно никаким мозгокрутом не воздействовал, поэтому непонятно откуда эта мания появилась, прямо как у Троцкого! Чуть что, так сразу кончать! Бросай это дело! Сейчас просто работать надо. И с людьми, и с обстоятельствами! И не надо…

Тут собеседник увидел мою улыбку и, выдохнув, уже спокойно уточнил:

– Та-ак… опять проверяешь?

Я немногословно кивнул:

– Ага.

– Ну и как?

– Нормально. Не скурвился и не остервенел.

Иван вернул улыбку:

– Это не может не радовать. – И вернувшись к вопросу, продолжил: – Так что насчет Сталина думаешь? Реально он ведь нам нужен, но не как противник или нейтрал, а как соратник.

Пожав плечами, ответил:

– Нужен. И возможно, ты прав. Если его выдернуть из привычной среды, то есть шанс, что на жизнь он по-другому смотреть станет. А уж мы с Лапиным постараемся этому посодействовать. Тем более что он сейчас скорее Коба, чем Сталин. Личинка, так сказать, того Иосифа Виссарионовича, что был известен всему миру. Может, что-то и получится. И кстати… – От внезапно пришедшей мысли я аж привстал. – А ты не можешь его… ну, как Троцкого?

Тут Седой смущенно закряхтел и потупился. Заинтересовавшись сей метаморфозой, я затребовал объяснений, и выяснилось, что буйствующий в Финляндии (и даже немного в Норвегии) «Лев революции» в последнее время ведет себя несколько предосудительно. А проще говоря – крыша периодически едет у ответственного товарища. И Жилин считает, что это результат его воздействия. Поэтому, если мы не хотим получить невменяемого Иосифа Виссарионовича, то игр с мозгами лучше все-таки не допускать.

Представив себе «отца народов» с потекшей крышей, я, передернувшись всем телом, быстренько согласился с собеседником о недопустимости экспериментов над данной фигурой. Он и так особой мягкостью не отличается, а если различные мании и фобии разыграются, то хоть свет туши!

Потом мы поговорили о будущей работе Фрунзе, и тут я неожиданно вспомнил:

– Слушай, есть одна непонятность. Вот помню, в детстве фильм смотрел. Там еще паренек душевно песню пел про Лизавету…

Жилин кивнул:

– Знаю такой. «Александр Пархоменко» называется. А что?

Я удивленно поднял брови:

– Тот самый Пархоменко? Который Александр Яковлевич? Командующий Луганской группой войск? Блин, не знал, что этот фильм был про него. Хороший мужик… Мы с ним у Матюшина как-то встречались… Ну так вот – в фильме был показан Ворошилов. Причем показан каким-то достаточно крупным военачальником. А тут он в Москве, на непонятной должности. Это как так получается? Из-за различия миров?

Иван на секунду задумался:

– Скорее всего. Я точно не помню, как там с ним было в нашей реальности, только здесь он в декабре семнадцатого подхватил воспаление легких. И чуть очухавшись, прицепом еще тифом заболел. Насколько знаю, почти полгода в себя приходил. А чего ты им заинтересовался?

Подумав, я ответил:

– Да просто думаю, не зря же он у нас дорос до наркома обороны? Какой там нарком получился, это дело десятое. Главное, что мозги в наличии были. Вот и соображаю – может быть, его имеет смысл с собой забрать? Чего ему в столице штаны просиживать? Не покажет себя – обратно отошлю. Ну а покажет… нам ведь месяца через два-три в Малороссию идти. А он тамошний люд знает. М-да…

Видя, что собеседник замялся, Седой поинтересовался:

– Чего замолк?

Я ухмыльнулся:

– Да прикинул, что если он с нами поедет, то ему часы отдать придется. Ну и пистолетик тоже. Чтобы не обижался…

Собеседник удивился:

– Какие часы?

Пришлось рассказать про чендиевскую запредельную любовь к трофеям. Немного поржали. Потом опять перешли к делу. Подкорректировали некоторые планы на будущее. Между делом я поинтересовался, как там обстоят дела у союзников на западном фронте. Ведь в нашей истории, по общепринятому мнению, выход России из войны сильно воодушевил немцев, и в результате этой «блистательной победы» они продержались месяца на три дольше. Здесь же никаких мирных договоров не было, и хоть немцы и перекинули большую часть войск на запад, Антанта один черт их давила, как бык лягушку.

При этом, по словам знающего историю Ивана, в нашем времени контрнаступление союзников случилось в августе восемнадцатого. Но сейчас оно началось в июне. То есть если экстраполировать эти данные, то противник, по логике, капитулирует уже к концу сентября.

И кстати, было еще одно отличие от нашего времени. Жилин ведь не только с лекарствами мутил. Понимая, что это точно лишним не будет, он еще до своего ранения синтезировал некоторое количество WZ-4. В общем, про подобную штучку я и в своем времени не слыхал (там наверняка даже не первая форма допуска. Там гриф – «перед прочтением – съесть»). Короче – как бы то ни было, нервнопаралитическое боевое отравляющее вещество бинарного действия, рядом с которым разные зоманы и циклозарины это просто легкие капли в нос, произвело на немцев ошеломительное впечатление. А ведь их вначале предупредили не переходить определенные границы, ну а потом, в марте, просто обработали словно саранчу. На трех участках фронта. В общем, почти дивизия в минус, а немчура кардинально снизила прыть. Они ведь не знали, сколько у русских этого «чуда» есть, поэтому сразу остановились. Но время шло, и постепенно фрицы начали о чем-то догадываться. Например, о том, что у нас, возможно, запасы этой сногсшибательной отравы не очень-то и большие.