Комбинат - [22]

«Да, — сказал он себе, — не привлекать внимание и ни во что не вмешиваться. Пусть малолетние курильщики, проститутки, что угодно. Не относиться к ним, как к людям. Это уже не люди. Это стая. Джунгли. Тайга. Пустыня. Нам же не приходит в голову подходить ко льву в пустыне с увещеваниями: как вам не стыдно, вы такой большой и сильный, а целыми днями лежите и ничего не делаете, и вместо того, чтобы добывать пропитание самому, живете за счет супруги, отнимая у нее еду. И, кстати, убивать детей ее предыдущего мужа тоже нехорошо… Лев просто снесет увещевателю голову, а больше ничего не изменится. С его точки зрения он ведет себя не то что правильным, а единственно возможным образом… Вообще, конечно, забавно, что именно ко львам, ведущим себя столь отвратительно с точки зрения человеческой морали, люди относятся с таким пиететом. Считают их чуть ли не символами благородства и помещают на гордые гербы — чаще всего, впрочем, в тех странах, где львы отродясь не водились. Да и вообще примечательна человеческая симпатия к кошачьим. Люди и кошки — единственные живые существа на Земле, которые не просто убивают своих жертв, а делают это медленно, получая от этого удовольствие… Да. Однако львы живут у себя в саванне и никак на нас не влияют. Мы не мешаем львам пожирать детенышей себе подобных, но и не даем им право голоса. Львы не избирают нам президента и парламент…»

То есть эти, конечно, тоже не то чтобы сами избирают Они продают свой голос за бутылку водки или просто голосуют так, как прикажет начальство. То самое начальство, которое потом выводит через кипрские офшоры наворованные миллиарды отнюдь не рублей… Вот только не было бы этих — и это начальство сидело бы не в Кремле, а на нарах. И их это устраивает, вот что самое главное. Если бы они хотели, они могли бы все изменить — начиная с местного уровня и далее наверх. Не надо говорить, что у них нет ни денег, ни работы, ни доступа в интернет. Что все это им кто-то должен прийти и дать, пока они будут сидеть на заднице в рушащихся бараках, жрать паленую водку и насиловать собственных дочерей. В конце концов, американские пионеры, осваивавшие совершенно дикий континент, населенный враждебными племенами, находились в куда худших стартовых условиях…

Хотя, подумал он с усмешкой несколько мгновений спустя, тот мужичонка все же понимал, что так жить нельзя, и даже пытался эту мысль пропагандировать. А получил за это сперва по морде от своих, потом брезгливый тычок от столичного гостя… Но нет, это опять антропоморфизм, приписывание этим деградантам человеческих мотивов. На самом деле никаких таких социально-философских обобщений алкаш в виду не имел, а просто выражал свое возмущение тем фактом, что ему не дают опохмелиться за чужой счет. Не верят в долг те, у кого он уже наверняка много раз «стрелял» без отдачи.

В кармане у Николая запел мобильник. Он машинально протянул руку, чтобы достать его, и тут заметил, что за ним наблюдают четверо парней с противоположной стороны улицы. Интуиция моментально подсказала Николаю две вещи. Во-первых, что доставать дорогую японскую модель на глазах у этих типов не стоит. «Отжать мобилу» — кажется, так это у них называется… А во-вторых, что ни дневное время суток, ни обилие народу вокруг ничего не значит — если его будут бить, грабить и даже убивать прямо посреди улицы, никто из местных не почешется не то что вмешаться самому, но хотя бы вызвать милицию. Даже из безопасной глубины квартиры. Как у Венедикта Ерофеева, где героя зарезали на Красной площади прямо на глазах у почетного караула… Поэтому он попытался наощупь нажать отбой — попал или нет, но мелодия оборвалась, возможно, просто по времени — и перенес руку из внутреннего кармана, где лежал телефон, в правый боковой, где был шокер. Краем глаза он заметил, что четверо двинулись через улицу за ним следом. Значит, услышали, заметили и все поняли. Поняли, что он их боится. Зверям никогда нельзя показывать, что ты их боишься…

Он и так шел быстро, но попытался еще ускорить шаг.

— Мужик! — услышал он за спиной. — Эй, мужик!

Плюнуть на собственное достоинство и побежать? Он в неплохой физической форме, но ведь и они, наверное, тоже… при этом вдвое его моложе. Или спокойно повернуться и пойти к ним навстречу со словами «Ребята, я журналист, пищу статью о вашем городе. Можно вам задать несколько вопросов? А ваши ответы потом в газете напечатают!» Арон Михалыч, наверное, так бы и сделал. Устроить этой публике разрыв шаблона. Если только они сами ему в ответ что-нибудь не разорвут… Нырнуть в какой-нибудь подъезд? В таких домах они часто проходные, но гарантии нет…

Тут Николай заметил впереди телефонную будку. На то, чтобы запереться внутри (как?) и вызвать милицию, она явно не годилась — стекла были выбиты, трубка срезана, но она вплотную примыкала к стене дома, создавая, таким образом, угол, позволяющий хоть как-то обезопасить тыл и часть фланга. Но, правда, и закрывая путь к бегству в случае принятого в этом углу боя. Тем не менее, Николай устремился туда и резко развернулся, слышал приближающийся топот за спиной.