Комбат. Остановить блицкриг! - [21]

Нащупать минометчиков немцам так и не удалось: да и как бы они сумели обнаружить и подавить укрытые за складками местности позиции? Миномет – не пушка, дымом выстрела себя практически не демаскирует. Да и стреляющих навесом гаубиц у фрицев не имелось – да и не успели б развернуть, – а до вызова авиаподдержки пока, к счастью, не дошло. Потому кто-то из гитлеровских командиров отдал приказ бить по замеченным позициям батальона, подавляя пулеметы и выбивая живую силу. Над реденькой цепью стрелковых ячеек все чаще и чаще стали подниматься пыльные кусты разрывов, пока еще пристрелочных. И это было плохо, очень плохо. Пришло время принимать решение – продолжать сдерживать немцев или отступить? В тылу пока чисто, передовой дозор перебили в первые секунды боя – раздолбанные мотоциклы валяются под насыпью метрах в трехстах отсюда, оба бронетранспортера жарко полыхают, пятная утреннее июньское небо чадным бензиновым дымом из раскуроченных баков.

Да, пожалуй, хорошего понемногу, однозначно пора уходить. Главное людей сберечь, тем более преследования можно особенно не опасаться: фрицам понадобится не меньше часа, чтобы дорогу от горелой и битой техники расчистить. И уходить нужно быстро, пока не прилетели «Юнкерсы»: никаких сомнений в том, что рано или поздно (скорее рано) они вызовут авиаподдержку, Кобрин не испытывал. Излюбленная же тактика, прекрасно зарекомендовавшая себя в Польше. Хотя, с другой стороны, сейчас, в первые часы войны, фронтовая авиация практически в полном объеме занята бомбардировкой объектов, до которых не добивает артиллерия, так что, может, никто и не прилетит. Вот только выяснять, так ли это на самом деле, как-то не хочется. Один только вопрос: успели пограничники занять позицию, ударят ли с фланга, отвлекая немцев, как было договорено? И ведь не проверишь же!

Ладно, коль решил, то незачем и тянуть, каждая минута промедления – жизнь кого-то из его бойцов, за которых он отвечает лично. За каждого из которых! Лично отвечает! Да, прав был тот майор-психолог: это не виртуал, а отстреливающиеся в полузасыпанных близкими взрывами ячейках бойцы – вовсе не компьютерная симуляция, пусть и управляемая искусственным интеллектом. Они – живые. Настоящие. И потому – пора отступать, пока немцы не перекопали позиции снарядами.

Перезарядив сигнальный пистолет, комбат выстрелил тройной зеленой ракетой в направлении минометных позиций, подавая сигнал сворачиваться. Одновременно это была и команда батальону к отходу. Оставалось лишь надеяться, что ротные и проинструктированные ими взводные уцелели и помнят о том, что он настойчиво пытался вбить в их головы в последние часы перед войной. Ребят из минометного расчета, артиллеристов последней уцелевшей «сорокапятки» и пулеметный заслон, которые будут до последнего снаряда, мины и человека изображать продолжающих ожесточенное сопротивление русских, конечно, безумно жаль, шансы выжить у них нулевые, но иначе никак. Нельзя просто так взять и снять с позиций семь сотен бойцов – немцы вмиг раскусят задумку и опять же вызовут бомбардировщики. От которых ни по полю, ни по дороге особо не побегаешь. А вот отвести батальон одновременно с атакой погранцов, да под прикрытием огня заслона – скорее всего получится.

Прикинув, что дал достаточно времени для сборов – в первую очередь это касалось минометчиков, перевести в походное положение пулемет куда проще, – Кобрин выпустил в направлении опушки еще одну ракету, подавая сигнал бойцам 5-й комендатуры. И с облегчением услышал заполошную ружейно-пулеметную стрельбу с левого фланга: пограничники не подвели, подошли вовремя.

И в эту минуту, наблюдая за пока еще редкими разрывами танковых снарядов между стрелковыми ячейками, Сергей неожиданно осознал, что его боевой опыт командира роты из далекого будущего не только помог, но и в какой-то мере сыграл с ним злую шутку. Это там, в его времени, даже неполный танковый взвод или пара РСЗО за считаные секунды перепахали бы позиции батальона, не оставив ничего, кроме изрытой на полметра вглубь и иссушенной чудовищным жаром земли. Здесь же можно было… ну, не то чтобы вовсе уж не торопиться, а, скажем так, эвакуировать личный состав без особой паники.

«Лопух ты, товарищ будущий полный полковник Генштаба, – неожиданно пришло в голову. – Будто бы и не сдавал полгода назад полковнику Иванову ту курсовую работу с расчетом количества осколочно-фугасных снарядов, необходимого для подавления обороны стрелковой роты и батальона, успевших возвести открытые земляные укрытия. Ту самую курсовую, в первой главе которой расписывал эффективность здешнего артвооружения в зависимости от калибра и типа боеприпаса. Хреново, прежние навыки нужно до поры запихнуть в самый дальний уголок памяти и жить реалиями этого времени. Вернее, воевать».

Впрочем, сейчас он в любом случае поступил правильно, осколки даже неприцельно выпущенных снарядов порой находили свои цели, так что тянуть с эвакуацией не стоило.

Обернувшись к младшему лейтенанту, коротко распорядился:

– Витя, все помнишь? Тогда дуй вперед быстрее ветра и начинай уводить людей. Пришлешь мне Степцова, только живенько, живенько, в темпе вальса. Выполняй. Да, и вот еще что. Напомни ротным, о чем я говорил: чтобы всех погибших учли поименно и мне потом списки представили, ясно? Мои ребята пропавшими без вести числиться не будут! Выполняй.