Командировка - [23]

В феврале дом с голубым фасадом больше стоял на замке. Над каждой крышей веселый дымок, а над двором Фоминых небо пусто. Некогда хозяйке растапливать печь, в лесу хозяйка. Животновода из нее не получилось, уехала с полеводческой бригадой жерди рубить.

Идет мимо председатель рабочкома Николай Иванович Сапожников, о чем-то думает. О чем он думает? Идет парторг Николай Алексеевич Долотов. Степенно следует куда-то. Идет учительница из средней школы, озабочена: Фомина опять на родительское собрание не пришла, а с Колей сладу нет. Идет кладовщица тетя Капа, родственница, опять хмурится: картошку поморозили, неумехи, коровушку кормить нечем. Идет Женя Соломина, приезжий человек; сворачивает к дому, видит замок, заглядывает к тете Нюше Карташевой, возвращается огорченная, пишет письмо в редакцию:

«…Каково Вале быть главой семьи — с растратой, без денег, без постоянной работы? Ведь существуют наши советские законы. Для подростков ограничен рабочий день, им не положено поднимать тяжести и т. д. А Валя?.. Такая нагрузка по плечу взрослому человеку, да и то, если кто-то дома помогает. Старший брат Вася стал замкнутым, неразговорчивым. Он, конечно, глубже переживает трагедию семьи, понимает серьезность положения. Но он отрезанный ломоть…».

— Так как же, Вася, поступим с детьми? — строго спрашивает директор школы Виталий Геннадьевич.

— Теперь она пусть думает, — добродушно кивает Вася на сестренку.

— Но ведь ты мог бы получить освобождение как единственный совершеннолетний в семье?

Вася мрачнеет, морщит ясный лоб.

— Нет, пойду в армию. Я же на шофера от райвоенкомата учусь.

Директор жестоко разочарован, он сокрушенно разводит руками. Вася не оправдал его надежд. Семейные узы рвутся, каждый думает о себе, никому не дорог отцовский дом…

Но правильно ли возлагать на Васю всю ответственность? Пожалуй, нет такой работы в селе, какую не сумел бы сделать этот парень, крестьянин по рождению, по умению, по охоте. Но, как у каждого, есть у него к какому-то делу пристрастие, к другому он равнодушен, третье и вовсе не любит. Просился Вася в шоферы — сказали: подождешь. Не потому, что шоферы совхозу не нужны, а просто в данный момент в Подгощах решили распорядиться Васиной судьбой иначе.

Спрашиваю, вернется ли он из армии в Подгощи. Вася улыбается и не отвечает.

Могла ли сохраниться эта семья под отцовской крышей — сегодня вопрос праздный. Мне известны колхозы и совхозы, которые растят ребят, лишившихся родителей. Но совхоз «Прожектор» и не настаивает на родительских правах. Даже кладовщица Капитолина Васильевна, родственница, отказалась от мысли о непременном сохранении гнезда Фоминых в его нынешнем виде. Только все беспокоилась:

— Как же с коровой-то? Корова теперь тощая, может, Вальку бы до лета оставить? Летом корову дороже продашь.

У Вали все в Подгощах «тети» и «дяди». По детской привычке она зовет так всех взрослых, кроме учителей. Только директора совхоза называет: директор.

— Ненавижу эту слякоть! — говорит этот директор Геральд Валентинович Яковлев, имея в виду, кажется, все сразу: жалостливость бабы Нюши и разные статьи в газетах на морально-этические темы. — Так настоящего советского человека не воспитаешь!

Боюсь быть необъективной к этому молодому специалисту. Может быть, его подчеркнутое высокомерие и неуважение к людям всего лишь поза, желание приблизиться к идеалу «силы и власти» либо возместить недостаток душевной зрелости; иначе чего бы ему поигрывать злым словом:

— Пусть уезжают, никого не держим, невелика потеря.

Они и уехали. Все четверо.

Для оформления Фоминых в школу-интернат ездила со мной в Солецкий район инспектор Новгородского облоно Мария Сергеевна Андреева.

Ранней весной сорок четвертого года по этой самой дороге на Сольцы, только что освобожденные от фашистских захватчиков, шла полуторка. В кузове три человека: секретарь райкома партии, председатель райисполкома и директор детдома Андреева. Возвращалась Советская власть, и первой ее заботой были дети.

Вот этой женщине вверялись теперь дети Фомины. Таня, Вера и Коля уже живут и учатся в школе-интернате под Новгородом. После вмешательства районной прокуратуры вычтенные из Валиной зарплаты деньги ей возвращены. Валя собирается работать и учиться в вечерней школе.

Метет Подгощи ветер. Непышный снег нынешней зимы прикипел к земле, и ветер срывает только дым с печных труб, самое непрочное, что может унести. Крепкое село Подгощи и… немолодое. Убывает молодежь.

Сколько уже об этом писано и говорено. Можно даже считать это явление прогрессивным, ибо свидетельствует оно о росте производительности сельскохозяйственного труда и высвобождении в связи с этим рабочих рук. Но почему в «Прожекторе», испытывающем пока острый недостаток кадров, «высвобождаются руки» у наиболее производительной части населения?

Меньше года назад пятнадцатилетняя школьница из села Подгощи писала экзаменационное сочинение на вольную тему: «За что я люблю свой край». О детстве в лесной деревеньке Тёс, о том, как будила их по утрам песня жаворонка. О том, как сгребали сено, поливали брюкву. «Когда я закончу школу, — писала Валя, — я обязательно буду работать в деревне».