Командир разведотряда. Последний бой - [84]

Тем временем генералы затеяли спор о наградах с бантом, которые раньше давали за ранения, и Олег тихохонько выскользнул за дверь. Они вспоминают свою молодость, в которой нет места советской молодёжи. Пройдёт немного времени, и Хрущёв восстановит классовую справедливость, разом отправив всех «бывших» на пенсию.

Дома уже знали о высокой британской награде и Олега встретили праздничным столом. Тёща с тестем даже прослезились, а дед потребовал немедленной семейной фотографии. Мария Васильевна позвонила в фотоателье, и через полчаса старичок со смешливой девчушкой расставили в комнате светильники с экранами. Выбрав ракурсы съёмки, старичок деловито осведомился:

– Вам простые снимки, раскрашенные или цветные?

– Цветные? – удивлённо переспросил Олег.

– У нас восьмислойные пластинки Переславль-Залесской фабрики! – гордо сообщила девчушка.

Цветная фотография стоила в десять раз дороже, но семейство на радостях решило не жадничать. Кроме общего снимка, сделали групповые, парные и портретные, сфотографировали даже деда с Марией Васильевной и племянницами. По случаю Валя сменила несколько нарядов, каждый раз красуясь с другими украшениями, чем серьёзно рассердила отца. Тем не менее вечер прошёл на славу, и тесть с тёщей уехали за полночь, когда Валя откровенно прильнула к мужу.

Наутро Олега вызвали в госпиталь для осмотра полученной в бою раны. Причём Мария Васильевна намеренно сообщила об этом во всеуслышание, чем взволновала Валю. Пришлось прилюдно раздеваться и показывать почти зажившее плечо.

– Шальная пуля издали на излёте пробила полудюймовую фанеру и вошла в мягкие ткани, – сказал полуправду Олег.

В Центральном военном госпитале его ни о чём не спрашивали. Медсестра увела из регистратуры в рентгеновский кабинет, а получив ещё сырые снимки, познакомила с хирургом. Врач долго мял плечо, определяя состояние мышц и сухожилий, затем вынес вердикт:

– Патологии нет, пройдёте в процедурном кабинете восстанавливающий курс лечения волновыми магнитами.

В прежней жизни Олегу приходилось посещать кабинет электролечения, и тихое, полусонное царство ему нравилось. Врач полистал подшитые в номерную папку листочки и спросил:

– Ваша жена на шестом месяце беременности? – и, не дожидаясь ответа, заявил: – Я выпишу трёхнедельную семейную санаторную путёвку.

Жара, июль, самое время для отдыха на берегу Москвы-реки. В санатории произошли некоторые изменения. Завтрак и обед проходили под новости из репродуктора городской радиосети, а вечером приезжали артисты Москонцерта. Во время ужина слух отдыхающих услаждала лирическая мелодия фортепиано, затем начинался концерт с участием знаменитостей.

Отношение «бывших» тоже изменилось, при встрече они неизменно обращались к Олегу «сэр», к Вале – «леди». Жена воспринимала это как своего рода игру, приседала в реверансе и отвечала:

– Миледи, милорд.

Если принять во внимание общее изменение отношений, то «бывшие» как бы подчёркивали статусное изменение, ибо полученный орден производил во дворянство. Олег отвечал взаимной вежливостью и не озадачивался. Возрастные полковники и генералы с жёнами всего лишь ностальгировали по ушедшей молодости, не более того. От приглашений на вечерний чай они с Валей не отказывались, а застольные воспоминания были неутомительными.

Прогулки по парку или речные на лодке неизбежно закачивались новыми знакомствами. В какой-то мере этому способствовал новый порядок, по которому отдыхающим мужчинам предписывалось ходить без мундиров. Темно-бежевые куртки с нашитыми белыми воротничками не скрывали генеральских лампасов, но избавляли от скованности при встрече с младшими по чину.

Дело в том, что в санаторий начали поступать прооперированные в московских госпиталях раненые офицеры. С одним из них Олег познакомился на лавочке у реки. Жена осторожно массировала ему плечо, а выздоравливающий неуклюже ковылял по тропинке на костылях. Приняв Валю за медсестру, он шутливо сказал:

– Пальчики не устали, сестричка?

– Руки у меня лёгкие и здоровые, в две недели мужа вылечу, – резко ответила она.

– Садись рядом, отдохни, – чтобы сгладить грубость, предложил Олег.

– Сильно болит? Меня Михаилом зовут, танкист, – усаживаясь, представился выздоравливающий.

Валя назвалась сама, представила мужа, сняла босоножки и пошла по песочку у воды.

– Мелочь, – ответил Олег, – вот тебя серьёзно садануло.

– В полевом госпитале хотели ногу отрезать. Спасибо комдиву, договорился с летунами, меня в самолёт и сюда, в Москву.

– Ценит тебя начальство.

Михаил просто, без эмоций, рассказал о коротком бое, в котором его роль сводилась к обеспечению прорыва основного ударного кулака. Поставленную задачу выполнили, но немецкая артиллерия сосредоточила огонь на его батальоне. Они стреляли в злобном бессилии, но один снаряд всё же угодил в командирский танк. На КВ-8 встроенная система углекислотного тушения, поэтому они не загорелись, и экипаж вытащил раненого командира.

Олега впечатлило будничное повествование о мандраже перед боем, страхе первых минут атаки с последующим яростным желанием уничтожить врага. Вместе с тем он никогда не слышал о танке КВ-8, а слова: «мы выжигали всё вокруг так, что оставались одни обгорелые остовы» вызывали недоумение. Когда комбат закончил рассказ, Олег осторожно спросил: