Командарм Лукин - [3]

Как вести себя с Терехиным? Жизненный опыт подсказывал Лукину воздержаться от открытого проявления презрения к нему, и он заставил себя прислушаться к голосу Романа Яковлевича.

— У нас с Германией заключен мирный договор, — переменил тему разговора Терехин. — Договор о ненападении. Гитлер понимает, что Советский Союз — это не Франция и не Бельгия. Нет, Гитлеру сейчас не до нас, ему еще с Англией разделаться надо. А к тому времени мы станем мощным бастионом. — Передохнув, Терехин уже спокойнее продолжал: — И все же, Михаил Федорович, скажу вам откровенно, на душе как-то… Вдруг чего… Ну, мало ли… Скажите, генерал, мы готовы?

— Я готов, — ответил Лукин, намереваясь выйти в коридор. Ему было тягостно вести разговор с этим человеком. Но Терехин положил пухлую ладошку на руку Лукина.

— Ладно, оставим эту тему. Чего это мы, в самом деле, о политике? Расскажите-ка лучше, как семья, как Надежда Федотовна?

— Мефодиевна, — сухо поправил Лукин.

— Да, Мефодиевна, простите. И дочка у вас была, Юля, кажется.

— Все живы-здоровы.

— Если вас в Киев переводят, то это даже очень хорошо, — Терехин говорил все тише и медленнее, очевидно, сон одолевал его. — Опять в одном городе будем, как в Харькове. Помните Харьков, ХТЗ, дебаты на бюро обкома, котлованы, лопаты, грабарки? Грабарки… много грабарок… — Терехин зевнул, его глаза слипались. Еще борясь со сном, он пытался что-то сказать.

Слава богу, уснул! Лукин, стараясь не разбудить Терехина, осторожно отодвинул дверь купе и вышел в коридор. Он достал папиросу, прикурил и с наслаждением затянулся. Ветер короткими вихрями врывался в приспущенное окно, подхватывал дым и уносил в ночь.

Помнит ли Лукин Харьков, ХТЗ? Разве забудешь такое! В двадцать девятом-тридцатом годах 23-я стрелковая дивизии Лукина крепко помогла строителям тракторного завода — одного из первенцев советской индустрии. Разве забудешь, как Михаил Иванович Калинин вручил дивизии орден Ленина, а он, комдив, был награжден орденом Трудового Красного Знамени Украинской республики?

Все помнит Лукин: и первого секретаря обкома Федяева, замечательного человека, честного, принципиального коммуниста, оклеветанного и арестованного как врага народа. Помнит и Терехина, члена бюро обкома. Правда, после того как в тридцать пятом Лукин уехал в Москву на должность военного коменданта гарнизона, в суматохе новых нелегких забот стал он как-то забывать некоторых харьковских товарищей по работе.

Дел было невпроворот. Помимо гарнизонной службы надо было обеспечить охрану военных объектов, патрульную службу, подготовку и проведение военных парадов и демонстраций трудящихся.

В стране завершалась вторая пятилетка. 12 июля 1936 года в газетах был опубликован проект новой Конституции СССР. Но в воздухе уже сгущались свинцовые тучи тридцать седьмого-тридцать восьмого годов.

Толком никто ничего не знал. Ходили слухи о контрреволюционном заговоре среди высшего командования Красной Армии. Один за другим исчезали известные всей стране военачальники. Из пяти Маршалов Советского Союза трое — Тухачевский, Егоров, Блюхер — были арестованы. На свободе остались Ворошилов и Буденный. В течение нескольких лет армия лишилась больше половины командиров полков, почти всех командиров бригад и дивизий. Были арестованы все командующие войсками военных округов, командиры корпусов, большинство старших политработников.

Грянул гром и над головой военного коменданта Москвы Лукина. В июле тридцать седьмого на партийной комиссии ему объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку «за притупление классовой бдительности и личную связь с врагами народа» и отстранили от должности. Не чувствуя за собой никакой вины, он недоумевал и терзался. Как ни странно, но имя доносчика не держали в тайне. Предъявляя обвинения, Лукину сказали, что донос в ЦК о его связях с «врагами народа» написал Терехин.

«А ведь он тоже член партии с 1919 года, как и я, — вспомнил тогда Лукин. — И в течение двадцати с лишним лет занимал ответственные посты. Он, несомненно, предан Советской власти, он не враг, но какими же путями пришел к тому, чтобы клеветать на товарищей, с которыми вместе работал?»

Неужели то страшное время, когда ложь брала верх над правдой, зло над добром, породило в душах таких людей страх за собственную судьбу, сводящий на нет понятия порядочности, честности, справедливости? Такие люди собственное спасение от возможного применения репрессий к ним видели в необходимости оклеветать другого, дабы «очиститься» перед власть предержащими, заработать себе индульгенцию. Да, так, и только так можно было оценить поступок Терехина.

…По Москве шли аресты. Квартира Лукина находилась в доме командного состава по улице Осипенко. По ночам тишина на этой улице казалась зловещей, весь дом не спал, все настороженно ждали, чья очередь сегодня. Скоро в многонаселенном доме остались неарестованными три командира — начальник штаба Московского военного округа А. И. Антонов, его заместитель С. А. Калинин и комендант Москвы М. Ф. Лукин.

Но перед Октябрьскими праздниками к Михаилу Федоровичу явился управдом и потребовал в недельный срок освободить квартиру. Лукин вынужден был обратиться к Ворошилову, и тот дал распоряжение оставить опального комдива в покое.