Команда хоть куда - [13]

Ехали телеги медленно, скрипя колесами и подпрыгивая на ухабах и кочках полузаброшенной дороги. Выстроенные в два ряда по обочинам, их сопровождали армейские кавалеристы. В пути не забывавшие охаживать плеткой лошадей, тянувших телеги.

Кто-то из детей хныкал и плакал — особенно те, кто помладше. Кто-то жаловался на боль и вымучивал кашель. Кто-то просил есть и пить. Даром, что накормили будущих ведьм и рабов Ковена перед отъездом до отвала. Как на убой, ни дать ни взять.

Находились и те, кто пытался договориться с солдатами из конвоя. Отпустите, мол, ну чего вам стоит. А своим-де расскажете, что волки встретились и всех съели. Или разбойники напали — отговорки разнились в зависимости от возраста предлагавшего. Однако сами кавалеристы в ответ сохраняли невозмутимое безмолвие памятников. И такое же подчеркнутое бесстрастие. О них-то, вкупе с неумолимостью приказа, и расшибались как волна о скалу все мольбы, жалобы и вопиюще-наивные предложения.

Неслучайно, наверное, прибегали к оным совсем не многие. От силы, каждый десятый из пассажиров телег. Большинство же детей словно бы смирились со своим не шибко завидным уделом. И оттого промолчали всю дорогу. И вот среди них, этих маленьких молчунов успешно затерялась Аника. Одетая в такие же лохмотья, как и остальные.

Когда впереди показалась группа людей, шедших навстречу со стороны леса, двигавшийся в авангарде всадник выкрикнул «тпру!», первым останавливая своего коня. И вскинул правую руку с раскрытой ладонью. Давая понять тем самым, что намерения его мирные и предельно честные.

Следом остановились и лошади, запряженные в телеги, и весь конвой. Дети залепетали на разные голоса, испуганно переглядываясь. Услышь этот хаотичный хор некий сторонний наблюдатель — он едва ли бы смог разобрать в нем хоть одно слово. Потому что был этот тревожный гомон выражением, скорее, чувств, чем осмысленной речью. Как чириканье птиц.

Между тем участники встречи со стороны Ковена подошли достаточно близко, чтобы можно было их рассмотреть и говорить с ними. Слово взяла одна из четырех ведьм — поседевшая, но все еще стройная, высокая, не сгорбленная и вроде бодрая. Тогда как ее более молодые товарки и десяток рабов молча стояли в ожидании.

— Передайте его величеству мою искреннюю благодарность… и поздравление, — молвила ведьма приятным голосом без намека на старческий дребезг, — наш король показал себя не только милосердным, но и мудрым правителем. И по-настоящему храбрым. Потому что втаптывать в грязь тех, кого и так считают изгоями… под улюлюканье лояльных дураков — на это способен кто угодно. А вот пожертвовать любовью подданных, если того требуют интересы страны… о, это и впрямь требует мужества!

Кавалерист, шедший в авангарде, ответил беглым, но поистине испепеляющим взглядом. Словно говоря: «зарубил бы тебя саблей прямо здесь, тварь, да что толку — только под трибунал попаду».

После приветствия ведьма-предводительница подняла руку с указательным пальцем. И бесцеремонно, как овец — по головам, пересчитала сидевших в телегах детей. А затем, закончив и оставшись удовлетворенной, изрекла:

— Вот правильно говорят, что точность — вежливость королей. Все, как и было обещано. Сотня новых слуг для Урдалайи, — на последней фразе она подняла лицо к небу, выискивая еще не взошедшую луну, — только вот эти лошади… телеги. Все-таки часть пути придется через лес преодолевать. А там они не пройдут.

— Ничего! — взвизгнула еще одна ведьма, молоденькая, с растрепанными волосами и рябым веснушчатым лицом, — вот в лесу и бросим. А так пока хоть немного проедусь. Отдохну… а то аж ноги отваливаются.

С этими словами рябая ведьма подскочила к ближайшей из телег. И грубо спихнула с нее двух мальчишек, сидевших на краешке. После чего сама плюхнулась на их место. Одному из согнанных с телеги мальчиков посчастливилось приземлиться на корточки. Другой же шлепнулся неловко, на колени. Отчего сразу расплакался.

— Эй, ты! — прикрикнула на рябую веснушчатую ведьму сидевшая рядом девчонка, — это же мой брат!

— Не говори ерунды, милочка, — ведьма приобняла ее, а в голос добавила ласковых ноток, — у верных служительниц Урдалайи нет братьев, отцов всяких там, матерей. С сегодняшнего дня твоей семьей становится Ковен. И больше никто. Это тебе для начала… первый урок. А вот урок второй, для закрепления. Это все низшие существа, грубая сила без капли мозгов. Я про мужчин говорю. Они существуют только потому, что кто-то должен прислуживать и нам тоже. Защищать нас, трудиться там, где наших телесных сил не хватает.

С этими словами она покосилась на безропотно и молчаливо стоявших неровным строем рабов. Живого свидетельства в пользу правильности своих рассуждений.

Между тем всадник, шедший в авангарде, выкрикнул команду, разворачивая коня. За ним следом, выстроившись в две шеренги, устремился и весь конный отряд, отправляясь в обратный путь. И оставляя ведьмам детей и колонну из телег.

Усевшись на телеги спереди, рабы взялись за упряжь, направляя караван дальше вдоль дороги. Возобновили путь лошади, как и прежде. То есть неспешно и неохотно, как подобает старым клячам, коих и отдать не жалко, и даже бросить. Медлительность эта, впрочем, вполне устроила предводительницу и двух других ведьм, шедших пешком. Потому как не позволяла им отстать. И не вынуждала идти второпях, выбиваясь из сил.