Кома - [36]

По дороге у меня зазвонил телефон.

— Да.

Какой-то совсем незнакомый голос приветливо заворковал в трубку:

— Детка, мы сегодня увидимся?

— Кто это? — неимоверно удивилась я.

— Как кто? — не менее сильно удивились по ту сторону. — Петр Зарипов. Я друг режиссера Каланчева! Помнишь, мы были вчера на тусовке у него? Детка, не притворяйся! Ты не могла меня забыть!

Та-ак, мой клон пошел по рукам, надо так понимать! А я должна расхлебывать? Просыпаться в чужих купальниках посреди отеля?

— Да пошел ты на… — далее следовало прекрасное слово, в которое я вложила весь свой гнев, все свое раздражение, и оно получилось настолько эмоциональным и доходчивым, что дядя тут же отключился.

Почти уже дойдя до нужного здания, вынуждена была повернуть: там прокладывали асфальт. Вся дорога была в рытвинах, в горках свежепривезенного сухого асфальта и асфальтоукладочных машинах. Последних было, впрочем, всего две, но они-то пройти мешали больше всего.

— Тьфу ты, — плюнула я себе с досады под ноги, но тут узрела, что чуть вдалеке, ниже здоровых труб, идущих вдоль забора, который начинался как раз от лестницы, на которой я сейчас стояла, проходит узенькая притоптанная тропинка, которая, как я могла судить по направлению, должна была привести именно туда, куда мне нужно — в обход здания к его главным воротам.

Будь что будет, подумала я и спустилась с лестницы, пойдя по тропе. Белый плащ было жалко: слева забор, сразу за ним глухая стена, справа трубы и снова забор, все это грязное, испачканное землей, а проход был очень узким, и пойди кто с той стороны, придется прижиматься белой тканью к трубе, чтобы разойтись. Конечно, я думала только о том, что кто-то может пойти мне навстречу, и я совершенно не задумывалась над тем, кто именно может пойти мне навстречу. Те двое, что напугали меня возле заброшенного здания и в магазине, всего через минуту пути вышли на меня из небольшого поворота, волоча какой-то мешок. Из-за того, что им вдвоем, к тому же с мешком, было тесно на этой тропе, я заметила их первая. В ту же самую секунду я встала на месте как вкопанная и полезла в карман, где лежал телефон, чтобы, пока буду от них бежать, успеть вызвать подмогу, и уже стала медленно, без резких движений разворачиваться на носках, но фотоаппарат в руке помешал мне сразу достать мобильный, в результате я что-то нажала на нем случайно, и объектив выехал вперед, а кнопочка загорелась красным светом — наверняка я просто его включила. Выехавший объектив издал характерный звук, выдав меня с потрохами: сперва они, увлеченные мешком в руках, смотрели только на него и под ноги, но теперь подняли вверх лица. К своему ужасу, я додумалась посмотреть на мешок: оттуда выглядывала окровавленная человеческая рука! Мое появление с включенным фотоаппаратом (чтоб он сдох, гад!) на тайной тропе, по которой они таскали трупы, чтобы от них незаметно избавляться, вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Мужики, приняв свирепое выражение лиц, мгновенно позабыли про свою проблему и, бросив мешок, переключились на новую — на меня!

Завизжав, я побежала. Они — за мной. Оставалось совсем немного пути, когда я споткнулась и тюкнулась носом в грязную землю, выронив фотокамеру.

Догнавший меня бугай — тот, что был выше, — поднял мою голову с земли и пару раз стукнул ею о грязь, едва не сломав мне нос. Я взвыла, затем меня подняли на ноги и тряхнули, что есть мочи.

— Ты, гадюка, намеков не понимаешь?! Тебя предупреждали!

— Вы не поняли, я шла в двадцатый цех!

— В двадцатый она шла! — злобно прыснул он слюной, разумеется, не поверив.

Тут подошел второй:

— Клещ, она не уймется. Надо проучить девчонку. Ишь чего удумала, на видео нас снять и в ментовку сдать.

— Пусть попробует! Главный нас откупит.

— Я ничего не снимала, правда! — кинулась оправдываться я, спасая свою шкуру. — Меня послали в цех, чтобы сфотографировать какую-то деталь. Можете проверить! — ткнула в лежащую на земле камеру.

Пока первый меня, больно стиснув, держал, второй поднял предмет и включил.

— Клещ, как с этим справиться? — начал он тыкать во все кнопки подряд с растерянным выражением лица. — Я ничего тут не понимаю.

— Разбей его!

— Стойте! — возмутилась я. — У меня вычтут из зарплаты!

Конечно, никто не послушал. Мои деньги или их отсутствие никого не волновали, и фотоаппарат со всей дури ударили о чугунную трубу. С первого раза он только крякнул, и от него отлетела какая-то штукенция, со второго же сломался окончательно, на несколько частей. Все это было растоптано прямо у меня на глазах, затем Клещ отстранил меня от себя, и не успела я порадоваться этому, как оказалось, что все худшее еще впереди, и отпустили меня не затем, чтобы дать уйти, а затем, чтобы удобнее было быть. Следующие минуты я вспоминать не хочу, единственное, что представляет ценность для повествования — это то, что уходящим сознанием я ухватила фразу:

— Расскажешь кому или сунешься к ментам — пришьем.

Не скажу, что я прямо-таки потеряла сознание. Скорее, оно просто притупилось, чтобы внушить бандитам, что я отключилась, и меня оставили в покое. В относительном. Так как живот и бок, куда меня били, очень сильно болели. Как и несчастный нос. По-моему, у меня даже кровь пошла, но без зеркала не скажешь, а грязными руками я трогать его не хочу, еще занесу инфекцию. Спасибо хоть, помимо носа, на лице ничего не трогали. А то уже не покрасуешься… Ты о чем думаешь? О красоте?! Тебя чуть не убили! Надо идти жаловаться!