Кома - [9]

– Вы не поверите, Нэнси, но сегодня тот еще денек. Догадайтесь, что нам досталось?.. Мы заполучили очередную группу этих "зеленых" студентов.

Чуткие уши Сьюзен уловили тяжкие вздохи, несущиеся со стороны персонала Беард-5.

Сьюзен обошла стойку регистратора. Он все еще висел на телефоне и что-то писал. Она направилась к двум простым белым дверям напротив поста. Остальные студенты потянулись за ней.

– Комитет по торжественной встрече, – прокомментировал Карпин.

– Да-а, настоящий прием с красной дорожкой, – протянул Файрвизер.

Несмотря на неуверенность, студенты все еще считали себя важными персонами.

– А... пара дней, и медсестры будут есть из наших рук, – самодовольно сказал Гольдберг.

Сьюзен повернулась и полоснула Гольдберга презрительным взглядом, но тот ничего не заметил. Гольдберг вообще упускал тонкие социальные нюансы межличностного общения. Впрочем, некоторые нюансы были не такие уж и тонкие.

Сьюзен толкнула вращающиеся створки дверей. Ординаторская хирургов была завалена старыми книгами, разными бумагами, немытыми чашками из-под кофе, разнообразными иглами и другими приспособлениями для внутривенного вливания. Вдоль всей левой стены шла стойка высотой с письменный стол, посреди которой стояла большая электрическая кофеварка. В дальнем конце комнаты виднелось окно без занавесей, с грязными от бостонского смога стеклами. Скудный февральский свет просачивался через стекло, образовывая тусклое пятно на старом линолеумном полу. Так что освещение комнаты целиком зависело от люминесцентных ламп дневного света на потолке. На правой стене была видна доска объявлений, заполненная записками, напоминаниями и извещениями. Рядом висела черная школьная доска, покрытая тонкой меловой пылью. Посреди комнаты выстроились школьные кресла с небольшими пюпитрами для письма, смонтированными на правой ручке. Одно из них было выдвинуто вперед и стояло перед доской. Беллоуз сидел в этом кресле и, когда студенты гуськом втянулись в комнату, демонстративно посмотрел на наручные часы. Этот жест явно предназначался студентам, и они его мгновенно поняли, особенно Гольдберг, который всегда трепетно относился ко всем обстоятельствам, которые могли повлиять на его средний балл.

В течение нескольких мгновений никто не произнес ни слова. Беллоуз выдерживал эффектную паузу. Ему еще не приходилось общаться со студентами, но, исходя из собственных представлений, он полагал, что должен именно так; поддерживать свой авторитет. Студенты молчали, так как им было не по себе, и мысли их путались.

– Сейчас двадцать минут десятого, – сказал Беллоуз, по очереди оглядывая каждого студента. – Встреча была назначена на девять ровно, а не на девять двадцать. – Студенты пытались стоять абсолютно неподвижно, стараясь не привлечь к себе персонального внимания Беллоуза. – Я полагаю, что вам следовало бы встать сегодня с правой ноги, – веско продолжал Беллоуз. Он тяжело поднялся и взял в руку кусочек мела. – Существует одна вещь в хирургии, особенно в хирургии Мемориала, которую вам следовало бы знать. Все должно происходить вовремя. Вам нужно зазубрить это наизусть, иначе ваше пребывание здесь будет... – Беллоуз подыскивал подходящее слово, постукивая кусочком мела о доску. Он взглянул на Сьюзен Уилер и на мгновение замялся. Затем перевел взгляд на окно и закончил: – ...малоприятным, как погода зимой.

Беллоуз снова посмотрел на студентов и начал свою заранее приготовленную вступительную речь. Говоря, он ощупывал взглядом их лица. Он был уверен, что определил, кто из них Файрвизер. Его привели к этому заключению очки в узкой роговой оправе янтарного цвета. И, вероятно, он узнал Гольдберга. Лица двоих других юношей ничего ему не говорили. Он рискнул еще раз посмотреть на Сьюзен и вновь испытал мгновенное смущение. Беллоуз не был подготовлен к тому, что девушка окажется такой красивой. На ней были надеты темно-синие брюки, аккуратно облегавшие ее бедра, светло-синяя рубашка в оксфордском стиле, вокруг шеи был повязан сине-красный шелковый шарф. Белый халат был расстегнут. Четко обрисованная грудь во всеуслышание заявляла об ее поле, и Беллоуз как-то не мог совместить сей факт с теми планами, которые он уже успел составить в отношении студентов. Поэтому в дальнейшем он старался избегать смотреть на Сьюзен.

– Вы будете прикреплены к Беард-5 в течение только одного месяца из трех вашего цикла по хирургии, – произнес Беллоуз, переходя на монотонный речитатив, ассоциировавшийся у него с преподаванием медицины. – В некотором смысле это преимущество, но, с другой стороны, это и не очень удобно, впрочем, как это бывает со многими вещами в жизни.

Карпин было дернулся при столь неуклюжей попытке пофилософствовать, но, заметив, что его никто не собирается поддержать, сдержался.

Беллоуз, остановив взгляд на Карпине, продолжил:

– Цикл в Беард-5 включает в себя практику в отделении интенсивной терапии. Там вы сможете быстро чему-то научиться. Это хорошая сторона. Отрицательная сторона состоит в том, что вы окажетесь в этом отделении слишком рано, не имея никакого клинического опыта. Насколько я понимаю, это ваш первый клинический цикл, не правда ли?