Кома - [29]

Прямо в день похорон я переехала жить к Янеку, не было никаких сил оставаться дома. Одиночество меня угнетало, а ночные кошмары продолжали мучить так, что я каждую ночь с криком вскакивала на кровати, а потом, наглотавшись слоновьей дозы валерьянки, сидела на кровати до утра и тряслась от страха. Объяснить происходящее я не могла, а потому предпочла дезертировать, все-таки намного лучше, когда ты знаешь, что в доме кроме тебя есть еще кто-то живой...

Там же, у брата, у меня появилась очередная вредная привычка - встречать Дьявола по ночам. Окно моей комнаты находилось прямо над подъездом, а парковка находилась за домом. Каждый раз, когда я слышала ночью гул мотора, я вставала, подкрадывалась к окну и начинала ждать. Вот он приехал, вот паркуется. Сейчас обогнет дом и войдет в подъезд... Каждую ночь повторяется одна и та же схема...

Темно, хоть глаз выколи, лишь над дверью подъезда горит тусклая лампочка. Я стою у открытого окна, прячась за занавеской, ежась от ночной прохлады, которая забирается под ночную рубашку и гоняет по телу мурашки. Жду... Наконец с левой стороны, из-за угла раздаются торопливые шаги. На какую-то секунду ритм их нарушается, за этим следует возня, тихие ругательства и недовольное рычание собаки из дома на углу. Это старушка с первого этажа на ночь выпускает собачку на улицу, а та, то ли от скуки, то ли из вредности, подстерегает ночных прохожих, спрятавшись в кустах шиповника, и устраивает на них полуночную охоту. Снова. Шаги гулко отдаются в тишине ночных улиц. Все ближе и ближе... Он уже в пределах видимости. Вот теперь он вошел в пучок нервного, подрагивающего света уличного фонаря на углу и продолжает двигаться к родному подъезду. Вижу его до мельчайших подробностей, его лицо, благородное и тонко очерченное, волосы, которые под напором морского ветра то поднимаются, то падают, устраивая на его голове полный бедлам. Он то и дело небрежным движением откидывает их назад, тяжелая коса бьет по плечам. Вижу его глаза, огромные витражи лиловой мозаики, две холодные пропасти. Никогда я не смотрю прямо в них. Я падаю в их глубину, подчиняясь гипнотическому очарованию и, кажется, падать буду до бесконечности, как в смерть... Иногда становится страшно: что там, внизу? Вдруг его взгляд заледенеет, и на смену страшному падению придет смертельный удар... Что если я разобьюсь? Сейчас в глазах лишь усталость и желание поскорее попасть домой.

Его руки, такие сильные и, наверное, нежные, сейчас глубоко упрятаны в карманы кожаной куртки. Походка стремительная и, кажется, немного нервная, но от этого не теряет своей легкости. Свет все слабее и слабее, и вновь темнота ложится на него темным пятном. Вот он возник из ночного небытия снова, на этот раз под самым моим окном. Еще момент - и его не станет, его поглотит черная дыра ночного подъезда. Шаги, сначала отчетливые, нервно замирают где-то в черной утробе коридоров. На какую-то секунду они возникнут снова, возле самой нашей двери, а затем уйдут наверх, замерев прямо над головой. Каждый день он проходит здесь и каждый день я не могу спать, пока не провожу его домой, пока лежа в кровати не буду слышать, как он ходит по своей квартире, включает воду, хлопает дверьми, производит все те простые, неторопливые домашние шорохи... Как безумно каждый раз мне хочется разорвать этот порочный круг. Я с трудом удерживаю себя, чтобы не открыть в один день дверь, в тот момент, когда он уже ставит ногу на ступеньку, ведущую на верхний этаж... А там будь что будет, по крайней мере прекратится эта ежедневная пытка. Могу же я хоть раз собрать волю в кулак, преодолеть дрожание коленей, голоса и сердца и сказать, наконец сказать все, что я хочу, без издевок, подколок и драки на кулаках... но я совсем не уверена, что земля не разверзнется у меня под ногами и не поглотит за подобную дерзость...

Я задергиваю занавеску и на цыпочках иду к кровати. Разве можно самой отказаться от безумного счастья, и это только от того, что увидела его на какую-то минуту... Устраиваюсь поудобнее в еще холодной постели и собираюсь заснуть. Но перед тем, как туман сна окружит меня, все равно - последняя на сегодня мысль - о нем. Он еще не спит, его тихие шаги наверху сливаются в какой-то совсем особенный, свойственный только ему, убаюкивающий ритм. А я... А я завтра снова буду, ежась от ночной прохлады, стоять за занавеской у окна. Буду ждать лишь затем, чтоб увидеть, только увидеть... Ну не дура ли?

Со дня похорон прошла уже неделя, все более или менее улеглось, хотя депрессивное настроение не изгонялось. Иде перестал молчать, но стал куда более жестким, нахальным и язвительным, ни одного слова он не мог произнести спокойно, не то что улыбнуться. Хотя я все еще не могла признаться самой себе, что он мне нужен не для того, чтобы немедленно задушить, он беспокоил меня все больше и больше. Он стал вращаться в компании, которую раньше старательно избегал - тусовку местных кутил, пьяниц и девиц легкого поведения. Насколько плохо они на него влияли, сказать было трудно, с его обычной маской безразличности нельзя было даже определить, то ли он трезвый, то ли постоянно пьян. Создавалось такое впечатление, что он сознательно ищет выхода из ситуации. Понятно, какого... А учитывая то, что по закону подлости я не могла пройти и квартала, более того, выйти из квартиры, чтобы не столкнуться с ним лицом к лицу, из дома я практически не выходила. Большее количество времени проводила у Янека. Я даже перестала обращать на их с Кейтом развлечения, считая что каждому свое. Хочет жить с парнем - его дело.