Колючий мед - [50]

Пока ваза наполняется водой, я успеваю налить себе чашку кофе из автомата и взять оставленную кем-то у мойки свежую газету. Потом обрезаю цветы и красиво расставляю их в вазе.

Когда я возвращаюсь в комнату, Вероника все еще спит. Осторожно ставлю вазу на стол. На нем поверх кучки вещей лежит ее желтый платок. Он цел, отделался лишь небольшим пятном, которое я пытаюсь оттереть, перед тем как устроиться в кресле для посетителей с газетой в руках. С тех пор, как я последний раз читала новости, прошло уже не меньше недели. В заголовках говорится о рекордной жаре и лесных пожарах в северной части страны. «Экстремальная жара оказывает дополнительную нагрузку на организм, в связи с чем могут возникать проблемы, прежде всего у пожилых. Поскольку все тело испытывает воздействие высоких температур, признаки обезвоживания бывает трудно заметить. Очень важно не упустить два симптома – головокружение и головную боль. У пожилых людей и собак есть риск умереть от перегрева».

Я с тревогой посматриваю на Веронику. Мужчина за занавеской громко откашливается. Внезапно пробудившись, она смотрит на меня заспанными глазами.

– Кухня убрана после завтрака?

– Завтрак? Он уже закончился, – говорю я. – Уже почти половина двенадцатого. Вы еще не позавтракали?

– Ты ничего не принимаешь всерьез. – Вероника кашляет.

– Что?

– Для тебя это всего лишь игра, а у меня была любовь.

– Что вы имеете в виду? – я смотрю на нее в растерянности.

– А еще ты ловко уклонялся, пренебрегал своими обязанностями. Даже и не думал о том, что кому-то придется убирать за тобой. Спасибо из себя не мог выдавить, принимал все как данность. Не ценил, что имел. Наоборот, еще наглости хватало жаловаться. Неблагодарный!

Вероника презрительно фыркает.

Уставившись на нее, кладу руку на одеяло.

– Это я, Эбба. Вы не узнаете меня?

– Я знаю, кто ты, но ты не понимаешь, что произошло между нами.

Она раздраженно отворачивается.

– О ком вы говорите?

– Называйте его Буссе! Будто лично его знали, – огрызается Вероника. Нижняя губа у нее подрагивает.

– Здесь только одна я, Эбба, – медленно повторяю я.

– Тьфу ты! Даже не слышишь, что я тебе говорю. – Злобно нахмурившись, она пристально смотрит на меня. Светло-голубые глаза напоминают два омута. Вокруг нее в воздухе медленно кружится пылинка.

Пытаясь подобрать слова, я успокаивающим движением поглаживаю ее по ноге. Внезапно Вероника резко садится в кровати, указывая на стеклянную дверь за моей спиной.

– Вон он опять идет!

Я поворачиваюсь. Никого не видно, только бледно-желтая больничная стена.

– Кто? – спрашиваю я.

– Бу! Он только что прошел мимо, почему он там ходит, отчего не зайдет ко мне?

Внезапно Вероника замечает стоящую на столе вазу с букетом цветов.

– Это он оставил цветы?

Опираясь рукой о матрас, она осматривает тощие гвоздики и роется в листьях букета в поисках записки с именем отправителя. Рукава больничной сорочки висят на худых запястьях. Говорить, что букет от меня, по какой-то причине кажется неуместным.

– Вы не голодны? – спрашиваю я, чтобы отвлечь ее, вместо ответа. – Мне кажется, вам лучше прилечь. – Поднявшись, поправляю подушку в изголовье кровати.

– Что там лежит на полу? Носок? – Вероника раздраженно одергивает мою руку и показывает тень на покрытом линолеумом полу.

– Это всего лишь тень, – говорю я, чувствуя бегущие по коже мурашки.

– Положи его в ящик комода. Все должно лежать на своих местах. Носки не могут просто так валяться. Он хранит их в нижнем ящике, который заедает. Закрывается с трудом.

Наконец она опять кладет голову на подушку. Потом натягивает на себя одеяло, закрывает глаза и засыпает так же внезапно, как проснулась.

Я сижу неподвижно, прислушиваясь к тяжелым ударам сердца. Даже и без сотрясения мозга эта спутанность сознания – очень тревожный знак. Может ли она означать начало расстройства памяти, на которое намекала Камилла, или это просто результат несчастного случая и воздействия таблеток? Дождавшись, когда дыхание Вероники станет ровным и глубоким, выхожу в коридор. Перед тем, как выйти из отделения, замечаю высокого парня лет двадцати в наушниках, который неловко суетится у тележки с книгами. Молодой брюнет стоит, слегка ссутулившись, над скромной больничной библиотекой и сортирует книги. Я нерешительно приближаюсь к нему, и он поднимает на меня глаза. Они темно-зеленого цвета, небольшой шрам пересекает переносицу.

Парень снимает наушники.

– Чем могу вам помочь?

– Скажите, вы случайно не проходили только что мимо вон той палаты? – я показываю рукой на палату Вероники.

– Проходил. Вы хотите взять книги почитать?

– Нет, спасибо. Просто, думаю, вы похожи на одного человека. С которым моя подруга был знакома в молодости. Ей показалось, что она узнала вас.

Смотрю на парня. Ключица выдается из-под ворота футболки. Судя по щетине, несколько дней не брился. Челка спадает на прыщавый лоб.

– Да, бывает. – Торопливо улыбнувшись, парень опять надевает наушники.

Усилием воли заставляю себя оторвать от него взгляд.

* * *

Раздается звонок телефона. Прием плохой, в трубке трещит. Потом на другом конце провода прорывается голос Тома. Такой знакомый, но он уже больше не попросит меня что-нибудь купить по пути с работы или забрать Оскара из садика. Это время ушло. Теперь во время наших разговоров его голос принимает прохладный профессиональный тон. Том не тратит времени понапрасну, расспрашивая, как у меня дела и чем я занимаюсь. Мое расставание с Эриком он обошел молчанием. У меня такое чувство, будто он считает, что я получила по заслугам, и мне трудно осуждать его. Бывший муж переходит сразу к делу: