Колыма - [140]

— Врешь! Не взять меня! — уперся Яровой ногой в порог рубки. А на барже все никак не могли поймать трос. Кричали

суматошно, бегали по борту. Но вот трос грохнулся на баржу. Там заликовали. Закрепили, и баржа пошла по кругу, потянула за собою мэрээску.

Капитан вскочил в рубку, включил ход. Успел отойти от воронки. Стал понемногу натягивать трос. Вот он струной протянулся от баржи к судну. Мэрээска пыхтит. Стала. Баржа слишком тяжела. А тут еще течение. Встречное течение. Как все это преодолеть? Капитан сбавляет ход. Судно дрожат. Того и гляди перевернется. Но надо удержать. А баржа стоит, как вкопанная.

Капитан прибавляет ход. Мэрээска рванулась. Но тут же стала. Еще усилие! Еще рывок! Пассажиры столпились на борту баржи, молчат. Все поняли. Как на грех, ни одного судна, какое могло бы подключиться, помочь. Двойной тягой быстро бы управились. А тут что — муха слону помочь решила.

Мэрээска пыхтит загнанно. Баржу не крутит, но и сдвинуть не удается. А долго ли вот так удержать ее сможет? И капитан, не выдержав, дал полный ход. Баржа удивленно вздрогнула, словно кто- то, озлившись, дал ей по заду, как норовистой лошади злым хлыстом. И, не выдержав упрямства мэрээски, развернулась носом к суденышку, послушно, словно бык на веревке, поплелась следом за мэрээской.

Вот, она уже вышла из воронки. Миновала беду. А вскоре отошла от опасного места, дала гудок капитану. То ли просила отпустить ее с привязи, то ли благодарила. Тот остановил мэрээску. Принял трос. Вернулся в рубку. Баржа пошла своим ходом.

— Спасибо, Гриша! — донеслось по рации. Капитан молча выключил ее. Огляделся по сторонам. С берега к мэрээске торопилась лодка с рыбаками.

— Отправил их на случай, если перевернулся бы! Уж если что

— так сам, — оправдывался капитан. И, глянув на Ярового, добавил:

— Хотя, говорят, говно, не тонет.

— Ты это о ком? — не понял Яровой.

— О них. И о себе немного.

— Сейчас этих подождем, и отвезу тебя. Устье уже вот! Видишь? Рядом!

— Да, брат, не думал, что и в спокойную погоду утонуть можно, — покачал головой Аркадий.

— Еще как! Причем, заметь, в реке!

— Обидно!

— Всякое бывает, — вздохнул Гриша.

Рыбаки цепляясь за борта один за другим влезли на палубу.

— Здорово ты их выручил, кэп!

— Пусть магарыч ставят!

Капитан молчал. Яровой старался не смотреть на рыбаков.

— Подержи штурвал! — сказал Гриша боцману и спустился в каюту. Через несколько минут вернулся. Что-то бережно держал в руках, завернутое в полотенце. Молчал.

Судно подходило к устью. Рыбаки вышли на палубу. Курили. Кто-то готовил к спуску трап. Яровой смотрел на берег, куда ему через несколько минут предстояло сойти.

— Спасибо тебе, пассажир!

— За что?

— Не бросил.

— Не будем об этом!

— Вот это подарок тебе. Коралл. Возьми его. На память. Он такой же розовый, как наш туф. И красивый, как узоры на камне, что умеют делать только у нас в Армении! Он из кружев. Как из дыханий. Коралл обо мне напоминать тебе будет. Возьми, не обижай меня! Пусть он тебе поможет, как помог мне ты.

Следователь сошел на берег. Кто-то тут же убрал трап. Резкий ветер хлестал по лицу. Яровой, не оглянувшись, поднялся на сопку. Пошел по дороге, торопясь. Вдруг резкий гудок, снизу, с реки, догнал его. Остановил. Погудел еще. И еще. Яровой глянул вниз. Капитан, высунувшись из рубки, махал ему рукой, прощался как с моряком. Гудок замер.

Семен сидит в дизельной. Нетерпеливо поглядывает в окно. Ждет… Ровно работает двигатель. Сколько лет прошло. Ан, ничего. Как старый друг, ни разу не подвел. Гиря поглаживает двигун по защитной сетке. Чуть было не оставил сиротой…

… В тот день, когда он ушел из совхоза — решил не возвращаться сюда никогда. Мало ли что просили остаться. «Потеплело на минуту на душе у Панкратова, вот и попросил. А потом, через час, сам себя, наверное, ругал», — думал Гиря. И решил пожить сам. Как захочет. Имеет же он право после стольких лет о себе вспомнить. Ведь мужик, человек! И захотел развлечься. Но лишь первое время. Дело! О нем Семен не забывал и ночью.

Скальп… Он напоминал о себе ежедневной болью. Скальп… И снова сжимались в гири пудовые кулаки. Скальп… И спине становилось жарко, будто он вот — рядом, стоит только руку протянуть.

Но сначала отдых. Где же? Да, конечно, в своей деревне. Развлечься с бабами, ведь не стар. Выпить с мужиками. Сходить на могилу деда. Обновить ограду. А может и вовсе заменить ее на чугунную. Витую. С узорами. И поговорить с дедом. В темноте. Как бывало в ночном. Может даже признаться во всем. Сказать, что много раз отомстил он за украденные деньги, за проданную корову, за отнятую науку, за смерть деда. Мстил. Но и его судьба не обошла. Поймала за шиворот. Тоже отплатила. За все— с лихвой. Чуть жив остался.

И Гиря, вздохнув, пошел на посадку в самолет. Через половину суток, а может немного больше, сядет в поезд. Шесть часов пути и — в своей деревне.

Самолет летел высоко, над облаками. Внизу земля. Вся как на картинке разноцветными карандашами разрисована. То река синей ленточкой внизу вьется, то поля, как зеленые ковры проплывают. Леса сверху кажутся посадками. Молодыми. Дома, что детские игрушки. А люди — муравьи. Даже меньше.