Колян - [23]

В глубине двора стояла баня и большой сарай. За ними виднелся ухоженный огород с садом. Живности никакой не было – видимо, хозяева уже собирались покинуть дом и всю ее съели или распродали. Дом покоился на мощных лиственничных бревнах и был в отличном состоянии, только от времени чуть-чуть просел в землю из-за тяжелого мощного сруба. Дому было не меньше ста лет. Но скорее всего – гораздо больше.

Через высокое крыльцо Колян и хозяйка прошли на веранду, которая длинной застекленной галереей тянулась вдоль дома. Там пахло луком и полынью, а в горшочках на подоконнике стояла герань и какие-то незнакомые Коле цветы. Старые половицы почти не скрипели под весом Коляна, и ему подумалось – умели же строить на века, износу нет, а сейчас построят – уже через год балконы отваливаются и трещины по стенам идут.

Коляну вспомнилось, как он читал об архитекторе Лагутенко, который на государственный конкурс представил проект дома с микрокухней. В ней едва ли можно было стоять, как в пенале, а от всего мира ее отделяли тонюсенькие блочные стены. Каждая квартира проекта имела совмещенный санузел и крохотные комнаты – построить это чудо техники стоило недорого, и потому его проект прошел на-ура. Проклятый не одним поколением россиян, Лагутенко огреб огромные премиальные, а теперь в этих холодных, разваливающихся домах живут и мучаются люди, пишут петиции с требованием переселить их из тесных бараков, грозящих каждую минуту развалиться.

Старушка тараторила, расписывая достоинства дома, но Колян и без этого видел, что дом добротный, с газом, водопроводом. Только слива в нем не было – помои выносили на улицу. Комнаты были большими и крепкими, а на кухне стояла русская печь, которую хозяева на всякий случай не стали ломать – мало ли что, вдруг отключат газ.

Немудреная мебель – кровати с блестящими шишечками, коврики, посуда с выщербленными краешками… В общем, обычный деревенский дом.

Навстречу гостю вышел крепкий седой мужик далеко за семьдесят. Он поздоровался с Коляном, железным пожатием сжав руку.

Старики рассказали, что дети и внуки зовут их жить в Город, да и им самим хочется с правнуками повозиться, что сил содержать дом уже никаких нет. В общем – они решили уехать. А продать дом (это уже выдала хозяйка, за что на нее сердито зыркнул дед) никак не могут – «от Города далеко, не всяк сюда поедет, дачники так далеко не ездят… Работы тут нет и не будет… В общем, смотри сам, сынок».

Колян спросил о цене, они, помявшись, сказали, прикинул – получилось около четырех тысяч баксов. Коля не стал торговаться, только спросил, что из обстановки они оставят?

Хозяева перевели дух, видно, сумма им казалась запредельной, и торопливо заверили, что оставляют все, что он видит, так как сын сказал, что в городе ему этого ничего не надо и чтобы они все выбросили… Выбрасывать рука не поднимается, так что вдруг новому хозяину пригодится.

Коля спросил, можно ли ему рассчитаться в долларах. Достал пачку, отсчитал четыре тысячи. Старики долго разглядывали невиданные зеленые бумажки, смотрели их на свет, даже нюхали, недоверчиво спрашивая – а точно настоящие? Он заверил их в подлинности «зеленых», объяснил, как смотреть и где смотреть водяные знаки на купюрах, определяя их подлинность. Председатель жил недалеко, и старушка побежала за ним, чтобы заверить сделку.

Они отправились в административное здание, где секретарь администрации быстро зафиксировала факт передачи дома Коляну, внимательно проверив его паспортные данные и переписав их ровным круглым почерком в амбарную книгу.

Старики позвонили в Город сыну и договорились, что он утром их заберет.

Колян сходил в магазин, где купил бутылку водки и селедку – продукты у него еще были в машине, да и особым выбором сельмаг не отличался. Отнес все в дом, старушка (звали ее Марья Петровна) поставила вариться картошку, вскипятила чайник и накрыла на стол.

Колян с Петром Васильевичем выпили, обмывая сделку, как и положено. Магарыч от покупателя – дело святое.

Марья Петровна тоже выпила рюмочку, раскраснелась, повеселела.

– Сынок, а как ты вообще оказался в этой глуши? И почему решил дом купить? – не выдержала старушка.

– Да вот, решил от города немного отдохнуть, – со вздохом сказал Колян. Старики тут же понимающе закивали. Жизнь в Городе для них представлялась шумной и суетливой. – Нервишки подлечу, здоровье свое, чай, не мальчик. Да и деревня у вас красивая, ну как мимо нее проедешь!

– И не говори, такая красивая! – обрадовались старики. И начали наперебой расхваливать свою родную Нееловку.

На улице смеркалось и Марья Петровна, доброй души человек, пошла стелить Коле в другой комнате, а он в то время загнал во двор «Жука», который стоял перед домом, вызывая слишком большой интерес сельчан своим экзотическим видом.

Всю ночь Коля проспал как убитый – старый дом принял его в свои объятья и спать было уютно и хорошо.

Утром перед домом посигналила семиместная газель. После короткой суеты, старики собрали свои нехитрые узлы, сложенные ими с вечера, и с помощью сына погрузили их в машину. Марья Петровна заплакала, глядя на дом, в котором прошла вся их жизнь, прощаясь с ним, и сказала, что, наверное, видит его в последний раз. Петр Васильевич сердито прикрикивал на нее, успокаивая, хотя было видно, что и он с трудом держится, едва сдерживая слезы… Этот дом построил еще его прадед. В нем он вырос, в нем детей поднял.