— Получишь ты от меня! Получишь!
— Что ж это я получу? — насмешливо осведомился Толька.
— А вот то самое! — закричал Коля с торжеством. — Три рубля свои получишь, и пусть твое право провалится в… люк какой-нибудь поганый!
— Чего ты мелешь? Какое право? — Толька швырнул наземь ведро и схватил Колю за плечи, глядя на него во все глаза. В первый раз Коля заметил, какие глаза у Тольки — карие, блестящие и быстрые. — Сдурел ты, Сельдерюшкин?
— Сам ты Сельдерюшкин! А три рубля мама тебе отдаст, вот! И ножик ты не отымешь у меня, так и знай!
— У-юй-юй-юй! — брови у Тольки изумленно полезли кверху. — Так ты от меня бегал — боялся, что я у тебя ножик отберу? — он отпустил Колины плечи, сунул руку в карман и достал большой перочинный ножик с несколькими лезвиями. — Чучело ты огородное! Не Травников ты после этого, а как есть Чучелкин! Видишь, что у меня есть? Дядя мне подарил…
— Из газеты дядя? — перебил Коля.
— Из какой там газеты! Он на номерном заводе работает. На день рожденья и подарил. Великолепная штука! На черта же мне твой птичий ножичек?
— А что же ты за мной в тот раз гонялся?
— Гм!.. Видишь ли, Глупешкин-Картошкин, было такое дело… — Толька замялся. — Я за тобой со сладким пирогом гонялся. Мать спекла и говорит: «Отнеси кусок сынишке Нади Травниковой. У него мамка в больнице…»
— Ты мне пирога хотел дать? — недоверчиво спросил Коля.
— Ага! С вареньем из черной смороды. А ты — в рев да бежать от меня, как тронутый. Ну, я и съел его сам. А на ножик твой я отродясь не рассчитывал. Предлагал меняться, это точно, а не захотел ты — и ладно. Попугал тебя малость, морковка дурацкая…
Коля растерянно моргал. Что там пирог! Но если он мог бы на свободе всюду бегать с мальчишками, играть с ними на лестничных площадках. А он… сколько времени упущено зря! Как же теперь быть? Спрашиваться у мамы, если мальчишки опять позовут его куда-нибудь ехать? На Толькины деньги он ездить не станет, значит, попросит их у мамы… А вдруг мама не пустит?
И Коля поплелся домой, полный новых забот, сомнений и раздумий.
