Колос времени - [48]

Оступившись на крутом склоне, Мартина пошатнулась – толстый пласт слежавшегося снега внезапно отделился от монолитного покрова, оставляя за собой широкий голубоватый след, и поехал вниз, увлекая девушку за собой. Она упала на колени, неловко загребая руками, потом развернулась и съехала на спине до самых кустов. Сверху ей в лицо посыпались комочки снега. Заслонившись ладонью, девушка подняла глаза – волк стоял на краю, откуда она только что скатилась. Из приоткрытой пасти шел пар, черные губы вздрагивали, открывая крепкие желтоватые клыки, каждый – длиной с палец. Узкие холодные глаза смотрели на девушку с почти человеческим любопытством.

Страх перехватил ей горло. Обычных волков Мартина не боялась. При взгляде же на этого словно кто-то провел по затылку холодной рукой, а сердце заколотилось так, как будто хотело выпрыгнуть из груди. Девушка перекрестилась, дрожащим голосом забормотав слова охраняющей молитвы. Волк склонил голову на бок, настороженно поведя ушами. Это да еще то, что зверь не боялся и не избегал ее взгляда, мало помалу убеждало девушку, что перед ней вилкацис – оборотень в волчьей шкуре. Именно о нем вчера шептались служанки в прядильне, после чего старая Берта, трижды сплюнув в ладонь от сглаза, вычертила за порогом толченой дубовой корой крест крестов. Но оборотни боялись солнечного света…

Мартина замерла, не зная, что предпринять. Волк зевнул, широко распахивая черную пасть, и улегся на краю склона, положив голову на передние лапы.

Девушка неслышно перевела дыхание.

…Да и как тут не поддаться страхам, когда вести с восточных границ приходили одна хуже другой! Говорили даже, что, несмотря на урожайный год, сотни человек сходят с ума – бегают по пустошам голыми, прикрываясь лишь волчьими или медвежьими шкурами, рычат и воют точно дикие звери; многие из них сбиваются в стаи, по ночам воют на луну, разрывают могилы, поедают трупы. Бешенство охватывало целые деревни, а перед тем, как это случалось, люди видели огромного седого волка с горящими как угли глазами – не иначе как самого дьявола в зверином обличье, насылающего проклятье на христианскую землю…

Кое-как поднявшись на ноги, Мартина двинулась вдоль полосы кустов, стараясь держаться к хищнику лицом. Рука ее внезапно нащупала пустоту, за которой обнаружился давно разыскиваемый проход. Не раздумывая, девушка согнулась, пробираясь между торчащими и цепляющимися за одежду ветками. Сверху на голову посыпалась снежная крошка. Тропа, миновав лениво журчащий под настом ручей, потянулась вверх и запетляла по пологим склонам. Кусты скоро кончились, идти стало легче. Встряхнувшись, Мартина выбралась на ровное место и снова побрела по колено в снегу. За дальней полосой деревьев уже виднелась ровная черная гладь озерной воды. Теперь бы пройти вдоль берега до старых рыбацких времянок…

Приглушенный звук заставил девушку оглянуться. Волки трусили по оставленной ею борозде в сотне шагов позади. Двигались неторопливо, жадно вдыхая морозный воздух. Заметив, что она остановилась, тоже замерли, потом плавными скользящими шагами двинулись вперед. Мартина отшатнулась, подвернула ногу и едва ни упала. Вожак коротко рыкнул, и стая разом сорвалась на бег, тремя ровными стрелками вспарывая белый наст, разбрызгивая в стороны снежные хлопья.

Мартина припустила во весь дух – не к озеру, а к ближайшей рощице, в середине которой возвышался старый кряжистый дуб. Сюда в канун Иванова дня, который лэтты называли Лиго, приходили крестьяне из окрестных деревень, плели венки из дубовых веток, разжигали костры, славили древнего бога этих земель. Отсюда девушки уходили в ночь искать цветущий папоротник… По местному поверью нечистая сила не могла приблизиться к священному дереву, и Мартина, хоть и была доброй христианкой, но сейчас и впрямь готова была взмолиться заснеженному великану о помощи.

Услышал он ее или нет, но волки один за другим замедлили бег и, в конце концов, остановились, вдруг потеряв к жертве всякий интерес. Что-то за деревьями привлекло их внимание, заставив насторожиться. После недолгого размышления вожак дал сигнал к отступлению и первым повернул обратно. Мартина заметила это, только добежав до дуба – неохотно отступающие волки время от времени останавливались и смотрели на упущенную добычу, но все же отходили дальше и дальше.

Девушка перевела дыхание, от всей души вознося хвалу своему небесному покровителю, и в эту же секунду за ее спиной заржала лошадь.

С опаской выглянув из-за ствола, Мартина увидела всадника – неподвижно застыв среди деревьев, он глядел вслед убегающим волкам и девушку будто совсем не замечал. Длинный плащ с бобровым оплечьем скрадывал его массивную фигуру, но лицо, затененное поднятой ко лбу ладонью, показалось ей знакомым.

Конь нетерпеливо тряхнул заиндевевшей гривой, звякнул удилами, фыркнул, выпуская из ноздрей плотное облачко пара. Мужчина повернул голову, встречаясь глазами с Мартиной. В этот момент девушка его узнала и в смущении отпрянула, скрывшись за деревом. Неприятный холодок внутри немного остудил ее пылающие щеки, и она с тревогой представила, что же случиться, если в ней узнают младшую дочь барона. Все раскроется, а отец… Матерь Божья, спаси и помилуй! Отец наверняка велит ее выпороть, а то и вовсе сошлет в монастырь святой Бригитты, как намедни грозился. Невольно перекрестившись, Мартина пригнулась, опустила голову и торопливо зашагала к озеру, все еще надеясь, что встречный примет ее за простую крестьянку, выбравшуюся в лес за хворостом…