Колонна Борга - [117]

Борман не преминул попытаться воспользоваться ситуацией: «Мой фюрер! А знал ли об этом рейхсфюрер? И где он сам?» Гитлер не ответил, но слова Бормана пали на благодатную почву, и Фегеляйна бдительно стерегли. И не зря!

Вечером 28 апреля из министерства пропаганды доставили запись сообщения агентства Рейтер, из которого Гитлер узнал: Гиммлер при посредничестве президента шведского Красного Креста графа Бернадотта вступил в переговоры с английским и американским командованием и предложил подписать капитуляцию. Особую ярость у Гитлера вызвало то, что Гиммлер просил не называть его имени в связи с предложением капитуляции: американцы с готовностью согласились, а англичане — нет, следствием чего и стало сообщение агентства Рейтер.

Гитлер впал в продолжительный припадок ярости и даже видавшие виды приближенные фюрера молча жались по углам. Шутка ли, протектор рейха — изменник! Успокоившись, Гитлер вспомнил про Фегеляйна и велел выяснить, что тот знает о переговорах изменника Гиммлера с врагом. Этим занялся весьма кстати появившийся в рейхсканцелярии шеф гестапо СС-группенфюрер Мюллер. Впрочем, из вконец раскисшего Фегеляйна уже ничего нельзя было выжать, кроме рыданий и мольбы о пощаде.

Явившийся вместе с Мюллером Краузе, улыбаясь, поздравил Бормана: «Вот и рейхсфюрер СС упал к вашим ногам как перезрелый фрукт! Бьюсь об заклад, что в ближайшие 48 часов созреет еще кое-кто».

* * *

Поздним вечером, выполняя поручение фюрера, Геббельс привел в бункер чиновника из управления гауляйтера Берлина Адольфа Вагнера. Потрясенному Вагнеру сообщили, что он должен совершить обряд бракосочетания. О бланках брачных свидетельств никто не подумал, и чиновнику пришлось ехать за ними обратно в управление на бронетранспортере.

В ночь с 28 на 29 апреля, за несколько минут до полуночи, в комнате Геббельса Ева и Адольф Гитлеры поставили свои подписи в брачном свидетельстве. Свидетелями стали Борман и Геббельс. Тем временем в соседней комнате секретарша Юнге перепечатывала тексты личного и политического завещаний фюрера. В четыре часа утра Гитлер перечитал готовые тексты и удалился в спальню новобрачных.

На рассвете 29 апреля следствие, как и следовало ожидать, закончилось ничем: Фегеляйн от ужаса и безысходности сделался просто невменяем. Обделавшегося бывшего генерала эсэсовцы поволокли было во двор рейхсканцелярии, но начался артобстрел, и Хёгель застрелил Фегеляйна в каком-то из подземных переходов.

Между тем к утру 29 апреля русские танки появились в районе Потсдаммерплац. Монке доложил, что отмечены перемещения русских солдат в пятистах метрах от рейхсканцелярии. На вопрос Гитлера, сколько Монке сможет держать оборону, тот уверенно заявил: «Не более двух-трех дней». Получив такой ответ, фюрер молча поковылял к себе в комнату.

В последней вспышке надежды Гитлер ожидал, что 12-я армия генерала Венка прорвет кольцо окружения и отбросит русских от Берлина. Еще 23 апреля Венк получил такой приказ лично от Кейтеля.

Венк удерживал фронт на Эльбе против американцев и занимал ту узкую полоску земли, на которой скопились более полумиллиона беженцев и эшелоны с разнообразными грузами — от деталей для танков и самолетов до бензина и сливочного масла. У Венка почти не было танков и самоходных орудий, но находившихся у него, запасов нефтепродуктов с лихвой хватило бы на пару танковых армий. А на северо-востоке в десятке километров от Венка танки 3-й танковой армии Мантойфеля остановились из-за дефицита горючего.

Кейтель приказал: удерживая фронт против американцев, немедленно двигаться на Берлин. Венк понимал, что ограниченными силами он не сможет прорваться к Берлину по северо-восточному направлению — только с севера. Но для этого понадобилось бы два лишних дня. А Кейтель требовал для спасения фюрера наступать немедленно. И в его плане не было места для беженцев.

Венк не стал наступать на Берлин. Он выдвинул войска как можно ближе к Берлину, чтобы попытаться соединиться с отступающей 9-й армией и вместе с ней эвакуировать на запад как можно больше военнослужащих и беженцев. В его плане не было места для фюрера.

23 апреля Хайнрици приказал Буссе выделить из состава 9-й армии самую боеспособную дивизию и отправить ее на соединение с Венком. 25 апреля Хайнрици разрешил Мантойфелю вопреки приказу фюрера сдать город-крепость Штеттин и Шведт и отступать на запад. Он не сообщил об этом Кейтелю, и тот узнал об отходе 3-й танковой армии только 28 апреля, лично увидев ее отступающие подразделения.

Разъяренный Кейтель приказал Хайнрици и Мантойфелю ждать его на перекрестке около Фюрстенберга. Обеспокоенные за жизнь командиров, офицеры штаба Хайнрици во главе с генералом Мюллер-Хильдебрандом с пистолетами в руках сидели в засаде в придорожном лесу. Ах, какой сюжет: германские офицеры полны решимости пристрелить фельдмаршала, начальника Верховного командования вермахта и его свиту в случае, если тот захочет арестовать генералов Хайнрици и Мантойфеля! Но Кейтель (видимо, предвидя осложнения) ограничился приказом об отстранении Хайнрици от командования.

Несмотря на приказы фюрера, ни Штайнер, ни Венк не собирались предпринимать безумные попытки прорыва в Берлин.