Колонист - [5]

Ага, время летит быстро. Первая хрюшка практически закончилась. В плите пламя не гасили, и, когда дошло до срезания остатков с костей и ножек, Мари отправила их запекаться. По окончании трудов праведных ожидается небольшой праздник чревоугодия.

— Эй! — крикнул я поздним вечером, отмывшись и получив подарок, распахивая ногой дверь родного сарая-пристанища. — В первый и последний раз тебя лично кормлю, и то потому что сам велел не высовываться.

К столу Глэн запрыгал достаточно шустро. Видно по движениям: спина болит, надо на ночь намазать еще, однако уже не беспомощный умирающий. И за ребрышки ухватился как вполне здоровый. К ним еще печеная картошка — нормальный ужин.

— А почему днем не ели? — спросил невнятно.

— Зверь ест один раз в день, человек — два, и только ангелы едят в день трижды, — ответил я пословицей. — Это вы в своем будущем так обжираетесь? Видать, недурственно живете.

Он даже жевать перестал и забыл про мясо.

— Ты мне веришь? — жалобно проблеял.

— Пока доказательств не видел, милок. Может, ты и впрямь башкой повредился и сам веришь в эти сказки. Но хотелось бы чего-то, чтобы пощупать можно было. Руками.

— Я думал… Вот, например, колючая проволока.

Он схватил все то же шило и принялся вновь рисовать на многострадальном столе. Я запалил масляную лампу для лучшего освещения. Он сморщил недовольно нос. Ну да, пованивает. Будто ему впервые нюхать. Черт меня возьми, а ведь вдруг и вправду впервые?

— У вас что, таких нет? — спросил его якобы невзначай.

— У нас электричество. Помнишь, я с утра смотрел, где провода?

Ничего я в очередной раз не понял, ну да ладно. Глядишь, позже разберусь. Расспросить несложно — любопытно, что он мне тут изобразил. Ага, делается шип из проволоки, затем обматывают еще вокруг одной. Ни одно животное не полезет через такую ограду, если много колючек. Человеку тоже затруднительно. Придется рубить. Если она толстая и где-нибудь в пограничном форте по стене пустить, перелезть уже много сложнее.

— Вот! Чтобы скот держать в открытом загоне.

Чем больше мы с ним беседовали, тем легче становилось улавливать его странную речь. Даже если о значении большинства слов скорее догадывался. Не впервой. После некой толики общения перестаешь мысленно переводить каждое слово и начинаешь понимать по смыслу.

— Совершенно не очевидно, чем это лучше обычных заграждений из кольев или забора, — говорю вслух, чтобы посмотреть на реакцию. — Еще в производстве значительно сложнее и стоит раза в два, а то и в три, если учесть дополнительный труд, дороже. Ты вообще знаешь, сколько проволока стоит толщиной, чтобы не порвал бык даже с колючками?

— Нет, — облизывая сухие губы, сознался рыжий.

— Да и для леса штука неудобная. Согласен, на равнинах, где дерева мало, полезно. Две палки — и натянуть три линии. Поверху, в середине и внизу. Наваливаться животные не станут: больно. Но где те равнины, а где мы. Кому надо платить вдвое в лесу? Бесполезно.

— Прости, Ричард, — сказал он после паузы. — Сколько тебе лет?

— Можешь звать Диком, не обижусь. Семнадцать скоро будет, а что?

— Читать, писать умеешь?

— Ну имя свое написать сумею. Вывеску прочитать тоже. Газеты в прежние времена от корки до корки изучал. Книги — нет, не сподобился. А че?

— И ты деревенский?

— Почти.

— Это как?

— Вот и мне любопытно — к чему это?

— Не может молодой парень вроде тебя из села так рассуждать. Слишком большой кругозор для мужика.

Ну, последнего я опять не понял, хотя догадаться можно.

— Я — пэйви.[7]

— Извини?

Нет, похоже, не слышал, не придуривается. Все забавнее и забавнее.

— Мы — полукочевники, живущие в королевстве. Испокон веку промышляем мелкой перепродажей (купили где-то подешевле, продали в другом месте подороже), лужением и пайкой медной посуды, починкой обуви, чисткой дымоходов, ремонтом крыш, сезонными сельхозработами, торговлей лошадьми. Да мало ли чего требуется. Я могу что угодно делать. Никому не приходится ничто доделывать за меня.

— Джипсы?[8] Они же чернявые должны быть.

— Какие еще цыгане? Мы — пэйви и происходим от смеси шотландцев с ирландцами, говорим на гэльском со своими. А поскольку на одном месте сидим только часть времени, приходилось видеть всякое разное и с интересными людьми встречаться. Меня сложно всерьез удивить даже твоими россказнями. И не такое травили. Раньше приходилось ходить от Ливерпуля и до Лондона. Там полно иностранцев. Даже арабов с поляками видел, не говоря о немцах. Тоже под пиво иной раз загнут нечто про свои земли и оборотней.

Он что-то пробормотал совсем не по-английски.

— Ты это прекращай, Бэзил. Говори нормально.

— Ты назвал меня Бэзил — значит, веришь, что я другой человек из будущего?

— Не знаю, как насчет грядущего, а пэйви верят, что чужая душа может вселиться в младенца при определенных обстоятельствах. Ты у нас не дите, но вдруг старухи правду говорили? Может, и из другой страны. Мало ли что там на небесах решили. Может, ангел какой ошибся.

— А не черт? — с нервным смешком спросил он.

— Ну ты же при молитве присутствовал и даже крестился… — Правда, приходилось постоянно пихать его вбок, но то по незнанию языка, а не из-за зловредности. «Аминь» повторял за всеми честно. — Не сдох.