Колониальная служба - [22]

— Я и сам едва не дрожу, — признался он, — но Чука, действительно, акклиматизировался к Ксосе. Он вырос на Тимбуке.

Бордман сказал раздраженно:

— Мне очень жаль, что я потерял сознание. Этого не случится в другой раз. Я прибыл сюда, чтобы провести окончательную инспекцию которая позволит открыть колония для нормального функционирования, позволит колонистам перевести сюда семьи, позволит прибыть туристам и так далее. Но я приземлился на шлюпке вместо нормальной посадки и мне было сообщено, что колония обречена. Я хотел бы получить официальный рапорт о состоянии дел в колонии и требую объяснения необычных происшествий, о которых только что упоминал.

Индеец воззрился на него. Затем он слабо улыбнулся. Темнокожий вернулся, застегивая на себе молнию одежды. Красное Перо сухо повторил ему все до йоты, что сказал Бордман. Чука улыбнулся и комфортабельно устроился в кресле.

— Я бы сказал, — заметил он удивительно басистым голосом. — Я бы сказал, что песок посыпался на наши головы. И на нашу колонию. На Ксосе множество песка. Вы не считаете это проблемой?

Индеец ответил серьезно.

— Естественно, тут не обошлось и без ветра.

Бордман раздраженно сказал:

— Я думаю, вам известно, — заявил он, что в качестве Старшего офицера Колониального Надзора я обладаю властью давать любые распоряжения, необходимые для моей работы. И поэтому вот первое распоряжение. Я хотел бы видеть посадочную ловушку, если она до сих пор стоит на месте. Я предполагаю, что она не упала?

Красное Перо покраснел несмотря на бронзовый пигмент кожи. Трудно оскорбить инженера сильнее, чем предположить, что его конструкция упала.

— Я уверяю вас, — сказал он вежливо, — что она еще не упала.

— На сколько процентов завершены работы?

— На восемьдесят процентов, — ответил Красное перо.

— Вы приостановили работы?

— Работа по ее монтажу остановлена, — согласился индеец.

— Несмотря на то, что колония не может получить новые материалы и продукты, пока она не будет введена в строй?

— Именно так, — сказал Красное перо безо всякого выражения.

— Тогда я отдаю формальный приказ, чтобы меня доставили к посадочной ловушке немедленно! — разгневанно заявил Бордман. — Я хочу видеть, кто несет ответственность за подобную некомпетентность! Вы можете устроить это

— немедленно?

Красное Перо ответил голосом в котором отсутствовало всяческое выражение:

— Вы хотите видеть посадочную ловушку. Очень хорошо. Немедленно.

Он повернулся и вышел в невероятно сверкающий солнечный свет. От моментальной вспышки света Бордман зажмурился и принялся мерять шагами комнату. Он был в ярости. Он до сих пор стыдился того, что потерял сознание во время путешествия от посадочной шлюпки к колонии. Таким образом, он был до нельзя обидчив и раздражен. Но приказы который он отдал были вполне логичными.

Он услышал слабый звук и резко обернулся. Доктор Чука, огромный черный, в очках, покачивался в своем кресле взад и вперед, пытаясь сдержать смех.

— Ну, что, дьявол побери, все это значит? — с подозрением поинтересовался Бордман. — Неужели так смешно требовать увидеть конструкцию, от которой в конце концов зависит вся жизнь колонии?

— Это не просто смешно, — сказал доктор Чука. — Это — невероятно смешно!

Он взорвался хохотом в кабинете с круглым потолком, созданным роботами. Алета засмеялась вместе с ним, хотя ее глаза были серьезными.

— Лучше наденьте защитный скафандр, — сказала она Бордману.

Он снова почувствовал приступ раздражения, теперь злясь на здравый смысл, потому что условия были не одинаковы для всех. Но он отправился в свою маленькую спальню, где очнулся и натянул скафандр который не слишком хорошо защитил его в предыдущий раз, но который наверняка спас его жизнь. Он наполнил фляги до самого верха — он подозревал, что не сделал этого в прошлый раз. Потом вернулся в кабинет Инженера Проекта с чувством того, что над ними издеваются.

Через окна с фильтрами он увидел что люди с кожей такой же темной как у доктора Чуки возятся с вездеходом. Они оборудовали его тентом и странными щитами, похожими на крылья. Кто-то снял часть обшивки. Они погрузили тяжелые резервуары в пространство грузового отсека. Доктор Чука вышел, а Алета снова работала делая отметки в альбоме на столе.

— Могу я спросить, — поинтересовался Бордман с иронией в голосе. — Чем вы так усиленно занимаетесь?

Она посмотрела на него.

— Я думала вы знаете! — сказала она изумленно. — Я здесь от Исторического общества Американских индейцев. Я занимаюсь тотемными подвигами. И веду летописные записи для общества. Они будут переданы доктору Чуке и Ральфу и неважно что случится в колонией тотемные подвиги не будет утеряна.

— Подвиги? — спросил Бордман. Он знал, что индейцы рисовали перья на ключевых точках возводимых стальных конструкций, и знал, что рисование подобных знаков было приятной привилегией и несомненно пришла от древних индейцев на Земле. Но он не знал, что они означают.

— Подвиги, — серьезно повторила Алета. — Ральф носит три орлиных пера. Вы видели их. У него три подвига. Он строил стальные конструкции на Норлате и — ох, да вы же не знаете!

— Не знаю, — согласился Бордман, его настроение было не самым лучшим, несмотря на то, что он должен быть в лучшей форме на Ксосе.