Коломбина для Рыжего - [81]

– И почему же?

– Потому что это забавно для них, видеть нас рядом, только и всего. Я могу поверить, но они-то – нет! Твоя мама после больницы – нет!.. Мы с ней обе знаем, что мне никогда не стать частью вашего мира даже на один вечер! Я видела тебя на свадьбе Люковых с той девушкой, с моделью… Ты был прав, Артемьев, прав еще три года тому назад. Я не такая, как она. Не хуже, я просто другая! Ну как мне тебе еще разжевать? Это будет ошибкой с твоей стороны прийти со мной, понимаешь? Для Светы я не препятствие!

Я не знаю, почему от ее слов у меня все холодеет внутри. Наверно, я не готов поверить в ее равнодушие. Не теперь, когда предельно открылся перед собой.

– Значит, тебе все равно? То, что я пойду на вечер не с тобой, с другой?

Она молчит, опустив глаза, а я напрасно жду ответа.

– Коломбина?

– Не знаю. – Неуверенно, ну хоть на этом спасибо.

– Так убеди ее. Убеди Светку. Разве это так трудно? Тем более, что я готов отвечать тебе, ты же не можешь не видеть очевидного? Со всем желанием и вниманием. С той самой нашей памятной встречи на свадьбе Люковых. Тебе, а не девушке с обложки, любимице Карловны.

– Перестань.

– Почему? Потому что меня не пугает правда? Коломбина, я не соврал тебе в клубе. Я перестал размениваться по пустякам. Пусть у меня волчий аппетит, но вкус эстета решает дело, здесь ты не ошиблась. И да, я люблю понты и дорогую одежду. Дорогие машины. Деньги, в конце концов! В этом весь я и мне это нравится. Но это не значит, что я забавляюсь ситуацией. Черт! – я чувствую, что танцую на краю. – Не значит, что ты разбираешься в людях. Ни черта не разбираешься!

Она долго смотрит на меня, прямо в глаза, словно отыскивая в них ложь, но в отличие от мыслей в глазах мне прятать нечего, и я отвечаю ей не менее открытым взглядом.

– Ты можешь отказаться. Еще не поздно.

– Поздно. Я первая пришла к тебе.

– Я пойму.

– А я нет. Я – нет! Прости мне мою трусость. Я… постараюсь справиться.

Но, словно чувствуя царапающую меня грань, когда мы садимся в машину, и я прошу Коломбину пристегнуться, она поднимает ко мне внимательный взгляд:

– Только не играй со мной, Артемьев, очень прошу. Даже если тебя не хватит надолго, не играй. Просто скажи, как есть, и я уйду.

И мне приходится ответить «хорошо», вновь чертыхаясь в душе на то, что Рыжему досталась такая упрямица.

Рука, с мягким ходом машины, привычно тянется к пачке сигарет, но тут же, сжавшись в кулак, падает на колено, наткнувшись на карий взгляд.

– Да кури уже, – замечает Коломбина, отворачиваясь к боковому окну, убирая со щеки волосы, – я же вижу, что хочешь.

– Хочу, – с сожалением вглядываясь в серьезный профиль с чуть вздернутым в гордом упрямстве носом. – Хочу, – отбрасывая пачку сигарет за спину, чтобы не мылила глаза, – и не только курить. Черт! Второе, Коломбина, хочу куда сильнее первого и желательно бы несколько раз повторить! Но иногда приходится наступать на горло собственному желанию, даже если очень хочется. Особенно, если очень хочется. Думаю, ты знаешь, о чем я говорю.

Она кусает губы, не спеша отвечать, впрочем, мне тоже – самое время следить за дорогой.

– Не уверена.

– Знаешь, – настаиваю я. – Только прячешься в панцирь, как черепаха. Пятишься каждый раз, пугаясь себя. Пугаясь того, что чувствуешь.

– Ты не можешь этого знать. Не можешь знать, что «именно» я чувствую.

– И тем не менее.

– Я не хочу об этом говорить!

Я молчу, и она отзывается сама, развернувшись ко мне, подаваясь навстречу всем телом. И тут же, опомнившись, откидываясь в кресле.

– Это не трусость, Артемьев, это совсем другое. Тебе не понять.

– Ну давай, объясни. Еще вчера я считал себя вполне смышленым парнем.

И она произносит, вскинув руку, только совсем не то, что я ожидаю услышать:

– Смотри! Это не твои родители стоят на обочине? Они ведь отъехали прямо перед нами? Кажется, у них что-то стряслось!

Она замечает их первой, когда мы покидаем двор и минуем пятый километр дороги, и первой выпрыгивает из машины, едва я сворачиваю к краю шоссе, чтобы остановить «БМВ» рядом с отцовским «Мерседесом», из-под открытого капота которого валит дым, заслоняя туманной завесой размахивающих руками отца и его водителя – совсем еще мальчишку, сына школьного друга. Слава Богу, хоть мать отошла в сторону.

– Коломбина, куда? А ну стой!.. Танька, кому сказал, только сунься!

– Сашка, сукин ты сын! Я же тебя предупреждал! Говорил, чтобы следил за машиной, как за родной! Чтобы она у меня, как часы на Спасской башне бесперебойно работала! Я тебе на кой черт ее купил? Нытья по горло наслушался? Максим Аристархович, Максим Аристархович, а давайте купим, давайте купим! Не автомобиль – конфетка! На автосалоне в Цюрихе – первая тачка! И что? Купили! Сгорит к чертовой матери – останешься без работы и без штанов, понял! Угробишь – три шкуры спущу! Выбрал такой день! Такой день! Ты же, мать твою, – прости, Люд! – «мерс» на СТО собирался загнать! Только вот говорили!

– Так я и загнал вчера! По двойному тарифу за срочность оплатил! Только утром забрал! Максим Аристархович, я не виноват! Ребята клялись, что все пучком и отлажено, что все летает, как в андронном коллайдере! Да я сам смотрел, все было отлично!