Коломбина для Рыжего - [43]

– До свидания, Коломбина. Как-нибудь встретимся. Сама найдешь выход или тебя проводить?

– Черт! – я знала, что Рыжий крепкий орешек, но это же сущая глупость, честное слово! Упрямство чистой воды, на которое и отвечать смешно! – Ну, ты и гад!

Я беру чашку с кофе и подношу ко рту, делая жадный, обжигающий горло глоток. Горько-сладкий, но неожиданно приятный, пусть и излишне демонстративный. С удовольствием повторяю, раз уж хозяин клуба сегодня такой щедрый к своей гостье.

– Уж чья бы буренка мычала… Ну вот, присосалась она. Вампирша! Оставь хоть глоток! Все же Нелечка для меня старалась.

Он заставляет меня поперхнуться и едва не разбить чашку о его лоб, возвращая полупустую на стол.

– Нет, все-таки издеваешься! Я с тобой с ума сойду!

Я упираю ладони в стол и смотрю на него сверху вниз, – в самоуверенное, породистое лицо любимчика фортуны, – но его ничуть не смущает моя нахохленная поза. Напротив, Рыжий спокойно допивает кофе, подхватывает со стола зажигалку, пачку сигарет и спокойно закуривает, откинувшись на спинку кресла, удерживая мой взгляд. Я жду, что вот сейчас он выдохнет дым мне в лицо, наказывая за упрямство, но он в последний момент отворачивается.

Слова вырываются прежде, чем я успеваю подумать, есть ли мне дело до его привычек, как и до него самого. Он снова молчит, – мне просто необходимо хоть что-нибудь сказать!

– Терпеть не могу курящих мужчин!

Если Рыжий и удивляется, то виду не показывает.

– И много их у тебя было – курящих? – лениво интересуется, затягиваясь дымом, и я тут же уверенно отвечаю:

– Ни одного!

– Лгунья, – его глаза смеются, но я вижу в них непонятную злость. – Ну, один-то был точно, Коломбина, – поднимает бровь с намеком. – Печально, что ты обо мне упорно забываешь. Да и хлыщ твой ревнивый тоже не прочь сигареткой побаловаться, – замечает с подтекстом, – значит, уже два. Сегодня пришлось даже в зубы вставить болезному, чтобы не скулил. Если бы не подвернувшиеся интересы, может, и по-серьезному поговорили бы с ним за жизнь, а так… Впрочем, еще не вечер, чтобы судить.

– Он не мой хлыщ, я тебе говорила.

– Ну да, – ухмыляется Бампер. – Что же ты тогда здесь делаешь, милая? Заявляя, что все знаешь? – Прикрыв глаза, парень откидывает запястье, бросая взгляд на часы. – Разговор был чуть больше часа назад… Что, уже прибежал к юбке жаловаться на меня? Так я ему, вроде, палки в колеса не вставлял. Пусть живет, если он для тебя так важен. Кстати, милая, мы в большом городе живем. Здесь девушке одной ходить поздним вечером – чревато. Даже с просьбами. Особенно в клуб. Опоздай ты на десять минут, и меня могло здесь не оказаться.

– Прекрати. Прекрати называть меня милой. Пожалуйста, – неожиданно прошу я, чувствуя, как к горлу подкатывает обида. – Уж лучше Коломбина. Тем более что тебе все равно.

– Как скажешь, – отвечает он отрывисто и сухо, сквозь дым. Так отстраненно, что я уже не надеюсь быть услышанной.

Я опускаю руки, отстраняясь от стола. Тянусь к мокрым лацканам куртки, чтобы одернуть их – неприятно льнущие к коже, дав себе чуть больше свободы для вздоха.

– Мишка мне друг. Друг детства. Близкий и дорогой, хоть и дурак. И он не ябеда и не трус, чтобы бежать ко мне с нытьем. Я не знаю, какое тебе дело до того, есть между нами что-то или нет. Да, было! Давно! И что?.. Было один раз и то только потому, что кто-то обозвал меня безгрудой комедианткой в юбке! На которую без стопаря и не взглянешь. Смешной Коломбиной! Самой вспоминать не хочется! Хотелось доказать себе, что могу быть хоть кому-то интересна.

Рыжий тушит сигарету о пепельницу и вновь прячет руки в карманах брюк, откидываясь на высокую спинку кожаного кресла. Смотрит прямо в глаза, напрягая скулы.

– Да, ты прав, я пришла просить за Мишку. Полчаса назад он приехал ко мне в общагу и сказал, что намерен участвовать с друзьями в мотогонке на трассе под твоим прикрытием. На ваши с ним личные долги мне плевать, разбирайтесь сами, не маленькие, но мне не все равно, если с ним сегодня что-то случится. Да и завтра тоже! Потому что он не гонщик! От слова «совсем»! Даже имея первоклассный спортбайк, он может не удержать под собой на скорости мокрую трассу, ориентируясь на Лома, а его «Kawasaki» не так уж и хорош, как Мишка мнит себе. Если он разобьется к чертям собачьим, как я буду смотреть в глаза его отцу и матери? Зная, что не остановила? Не помешала? Пожалуйста, Артемьев, будь человеком, я тебя очень прошу. Помоги. Даже если тебе плевать.

Бампер поднимается на ноги, отворачиваясь к окну. Вновь чиркает зажигалкой, выбив из пачки сигарету, но вдруг бросает ее, так и не подожженную, вместе с зажигалкой на стол.

– Нет, – отрезает почти грубо, напрягая плечи. – Это мужские дела, не лезь, Коломбина. Твой друг уже достаточно мужчина, чтобы решать за себя сам.

– Ты не понимаешь! – Я сама не замечаю, как обхожу стол, приближаясь к нему, гулко цокая по полу каблуками.

– Нет, это ты не понимаешь. Я сказал – не лезь.

Он так и не оборачивается, а я не верю, что передо мной сейчас стоит Рыжий. Тот самый Рыжий, наглый и беспринципный тип, с вечно играющей на губах ухмылкой, которого я знала все это время. Настолько в парне от прежнего Бампера не осталось и следа.