Колокольчик в тайге - [11]
Волчата подрастали. Они уже рыскали по кустарнику, принюхиваясь к незнакомым предметам.
Стоял август. Над Тургайской степью трепетало знойное марево. Было слышно, как свистели суслики и проносились небольшие стайки скворцов. Над балкой стрекотали бойкие сороки и воровато смотрели на игравших костями волчат.
В один из таких дней Казбек, в поисках добычи, ушел далеко от своего логова и, заметив лису, погнался за ней. Прячась в высокой ковыльной траве, зверь начал петлять, взяв направление на старый курган. Обогнув солончаки, лиса зигзагами поднялась на бугор. Казбек, зная уловки зверя, гнал его без передышки. Лиса заметно замедлила бег. Ее пышный хвост волочился уже по земле. Добыча была близка. Неожиданно с противоположной стороны кургана показался молодой волк. Завидев его, лиса заметалась. Стараясь первым нагнать ее, белогрудый напряг все свои силы, но, когда он был уже совсем близко от лисы, незнакомый волк броском опередил Казбека и вцепился ей в горло. Белогрудый бросился на противника и вдруг замер. Перед ним стоял широколобый, его сын.
Казбек по-собачьи завилял хвостом и, высунув язык, улегся возле любимца, Покончив с лисой, они вместе спустились с пригорка. В двух километрах от места охоты волки наткнулись на конский след, который шел с запада на восток. Казбек обнюхал тропу и быстрыми скачками поднялся на возвышенность. Широколобый последовал за ним. Вскоре они увидели далеко в степи одинокую фигуру всадника. Белогрудый долго не спускал с него глаз, и только когда тот как бы растворился в трепетном воздухе степи, улегся на горячую землю и закрыл глаза. Что-то далекое, давно забытое промелькнуло в голове собаки. Вскочив на ноги, белогрудый бросился бежать по следу. Его нагнал широколобый и встал мордой к отцу, как бы спрашивая: что ты надумал? Казбек обнюхал сына и повернул обратно.
Однажды белогрудый заметил группу всадников. Почуяв опасность, он незаметно опустился в балку и с помощью своей подруги загнал волчат в густой кустарник. Люди приближались. Широколобый лежал, не спуская глаз с отца. Вскоре с восточной стороны балки послышалось легкое пофыркивание лошадей. Волчица, поднявшись на ноги, лязгнула зубами.
Всадники спешились. Чей-то густой бас произнес:
— Волчий выводок находится внизу балки.
— Почему ты так думаешь, Митрич? — спросил молодой голос.
— Примета есть. Если сороки кружатся на одном месте, значит есть падаль, а где падаль, там и волки. Чуешь запах?
В вечернем воздухе со дна балки несся противный запах волчьего логова.
— Оклад надо ставить, — продолжал бас, — а завтра на рассвете я попробую подвывать. Если ответят волки, значит, я не ошибся.
Вскоре длинная бечева, на которой болтались разные флажки, кольцом охватила логово зверей и сомкнулась возле стреноженных на ночь лошадей.
Ночь прошла тревожно. Когда встала утренняя заря, со стороны людей послышалось: у-у-у-о-о-о. Выл какой-то матерый волк. Волчата, не вытерпев, затявкали: гам, гам, гам, о-о и начали подвывать. Голос чужого волка начинался с высокой ноты и постепенно переходил на низкое: у-у-у-а-а. Ответила и волчица. По телу белогрудого пробежала дрожь. Волнение отца передалось широколобому. Усевшись на задние лапы, он затянул неумело: у-у-о-о-о, но, почувствовав зубы отца, взвизгнул от боли и замолчал. В предутреннем воздухе послышался голос человека:
— Ну и мастер же ты, Митрич, подвывать, у меня даже мурашки по коже забегали от твоего воя.
— Не впервые, — довольным тоном прогудел бас, — теперь не уйдут. Становись по местам!
Над степью поднялась оранжевая полоска света, а вслед за ней яркие лучи невидимого еще солнца полыхнули по небосклону. Волчица выбежала из кустов и, наткнувшись на флажки, метнулась в сторону.
Раздался выстрел. Второй. Высоко подпрыгнув, волчица упала. Детеныши заметались по кустарнику. Выстрелы участились.
Белогрудый припал к земле и, прячась в кустах, пополз к опасной бечеве. Подражая отцу, широколобый следовал за ним. Преодолевая страх, Казбек перемахнул через флажки. За ним пружинным броском оторвался от земли и широколобый. Вскоре их серые фигуры замелькали далеко в степи. В балке остались трупы матери-волчицы и ее шестерых детей.
На вторые сутки белогрудый с сыном устроили себе логово в прибрежных камышах, где и встретил белогрудого Бисимбай.
Надвигалась осень. Побурела трава. По Тургайской степи, гонимые ветром, стремительно неслись серые клубки «перекати-поле». На озерных плесах стаями собирались птицы. Над сумрачной землей низко плыли туманы, с серого и холодного неба доносился печальный крик журавлей. Длинными косяками на юг летели казарки[9]. Образуя полукруг, тяжело махали крыльями дрофы, и в воздухе было слышно их дробное: кррр! кррр! Проносились стремительные чирки. Птичий гомон над озером не умолкал ни днем, ни ночью.
Белогрудый лежал в кустарнике, чутко прислушиваясь к осенним шорохам степи. Он ждал сына, который стал заметно чуждаться отца, пропадая по нескольку дней подряд. К этому времени широколобый вырос в крупного волка. Он обладал острым нюхом, зорким глазом и хитростью. Для домашних животных он стал настоящим бичом. Охота на овец у широколобого превращалась в буйное озорство. Он губил их целыми десятками. Вот и сегодня, загнав пугливых животных к озеру, он разбросал их трупы по всему берегу, а сам направился к отцу.
