Колокола - [83]

Вскоре до меня дошло, что мои бессистемные поиски совершенно не годятся для такой непростой задачи. И когда настал вечер, я стал расспрашивать прохожих об Антоне Риша.

Наверное, мне следовало сначала помыться. Лицо мое все еще было в потеках грязи, ногти у меня отросли, и под ними появилась траурная каемка, а волосы напоминали усики какого-то болотного растения. Штаны мои были разорваны от лодыжки до колена, а подметка на одном из башмаков оторвалась и при каждом шаге хлюпала, как слюнявый язык во рту у гончей. Поэтому мои расспросы ни к чему не привели, я лишь натыкался на взгляды, в которых сквозило омерзение. Наконец мне попался паж, несущийся куда-то сломя голову, и я своими длинными руками загородил ему дорогу. Он замахнулся на меня перчаткой, но явно побоялся испачкаться о мое грязное лицо.

— Пожалуйста, помогите мне, и я уйду, — взмолился я. Объяснил ему, кого ищу, и добавил: — Это миссия любви.

Он осмотрел меня с ног до головы. Потом назвал две улицы и сказал, чтобы я искал место, где они пересекаются.

— И в какой части города мне следует начать поиски? — поинтересовался я.

Он взглянул на меня так, будто я был слабоумным.

— Иди к Штефансдому, — ответил он, указывая на черную башню, закрывающую собой половину неба. — И тебе не придется долго искать дворец Риша.

Я должен был догадаться! Я целый день бродил по городу, когда на самом деле она находилась там, откуда я начал свои поиски. Моя мать и ее колокола звали меня к ней! Если бы мое зрение было таким же, как мой слух, я увидел бы ее с той башни. Через полчаса я нашел перекресток, о котором говорил паж, и, взглянув вверх, узрел дворец Риша, такой же величественный и прекрасный, как церковь Штаудаха.

III

Стало совсем темно. С обеих сторон почти вплотную к дворцу Риша подступали еще более массивные, хотя и не столь великолепные, здания, так что я мог разглядеть только фасад этого особняка — его лицо с двумя горящими глазами, освещенными окнами на втором этаже, и черной пастью закрытых ворот.

В этих громадных воротах, устроенных таким образом, чтобы сквозь них могли проезжать самые большие экипажи, имелась маленькая дверца — для грешников вроде меня. Я направился прямо к ней, все еще не зная, что буду делать. Поэтому я просто постучал.

Ответа не последовало. И тут, сбоку от дверцы, я заметил шнурок, напоминающий веревку сигнального колокола. Потянул за него. Где-то глубоко внутри раздался звон. Очарованный его переливами, я снова дернул за шнурок и попытался представить себе этот колокол, его размер и форму, и угадать, из какого металла он был отлит. Потом еще раз дернул за шнурок, чтобы определить, где он находится. Затем дернул несколько раз подряд, сыграв простенький ритм. Бим, бом, бим-бом. Бим, бом, бим-бом.

Так делать не следует — был первый урок, который я получил, когда из крошечной дверцы выглянул натуральный великан — людоед в человеческом обличье. Ему ничего не нужно было говорить — сверкания его глаз было вполне достаточно. Я выпустил веревку из рук и невинно улыбнулся. Приблизился к нему. Он в ответ улыбаться не стал.

— Добрый вечер, — сказал я.

— Пошел прочь! — ответствовал он.

— Видите ли, — попытался объяснить ему я, — мне нужно поговорить с Амалией Дуфт… э-э… Риша. Она живет там, внутри. — Я указал на дом.

— Если ты еще раз дернешь за эту веревку, — произнес великан, явно не понимая сути моей просьбы, — я сверну тебе шею.

Он склонил свою чудовищную голову; казалось, она растет прямо из гигантских плеч.

— Всего лишь несколько секунд, с вашего позволения, — взмолился я. — Мне просто нужно сказать… — Тут я остановился, потому что на самом деле не знал, что хочу сказать Амалии.

За долгие месяцы своих скитаний эту сцену я представлял себе несколько по-другому. Я воображал, что она сама встретит меня у дверей. «Давай убежим», — сказал бы я, и мы бы убежали. В моих мечтах все было просто, и никакого красноречия не требовалось. Но сейчас, когда людоед загораживал вход, мне ничего не приходило на ум. Не мог же я, в самом деле, сказать: Сообщите ей, что человек, которого она любит, не умер? Это явно было бы не к месту. Я знал уже достаточно, чтобы понять, что незаконной любовью лучше всего заниматься с глазу на глаз.

Но сдаваться так просто я не собирался.

— Хотите, я покажу вам кое-что? — спросил я у великана. И указал на улицу. — То, что могло бы очень вас заинтересовать.

Он выбрался на улицу, ему даже пришлось повернуться, чтобы плечи могли пролезть в дверь, и навис надо мной. Я очень быстро сообразил, что он вышел не для того, чтобы взглянуть на соблазнительное зрелище, которое я ему обещал. Скорее он собрался донести до меня свое послание. Он поманил меня рукой, подзывая к себе поближе. Когда я подошел, он сгреб мои волосы обеими руками и прорычал мне в ухо:

— Что-то мне не нравится твоя рожа. Если ты появишься здесь снова, придется слегка ее подправить, чтобы она больше меня устраивала.

Но мои волосы были такими сальными, что за них не получалось как следует ухватиться. Я, подобно танцору, сделал па и, вывернувшись, метнулся к двери. Мне уже почти что удалось захлопнуть ее перед самым носом великана, оставив его на улице, как он схватил меня за лодыжку. Этот гигант вытащил меня обратно и поднял за ногу в воздух, как громадного сома, которого только что поймал в реке. А потом швырнул на улицу и закрыл за собой дверь.