Колокола - [34]

— Отец аббат, — сказал он, озабоченно глядя на него, и, сделав последний шаг, низко поклонился. — Что-то случилось?

Аббат, презрительно взглянул на Николая, как будто говоря: Разве нужно спрашивать, когда такие, как ты, находятся в этом аббатстве?

Вместо этого он очень медленно произнес, словно отдавая приказание слуге из крестьян:

— Каждый четверг, вечером, этот мальчик будет петь вечерю в доме Дуфтов. Позаботься о том, чтобы он был чистым и хорошо одетым, дабы мог достойно представлять аббатство в одном из лучших семейств города.

— Конечно, — сказал Николай. Он посмотрел на меня, улыбнулся и взъерошил мне волосы. — В доме Дуфтов! Какая честь!

Я слабо улыбнулся ему.

— Аббат! — Николай положил руку на плечо аббата. — Я сам отведу его туда.

Аббат отпрянул, как будто Николай обжег его:

— Нет, ты не поведешь его!

— Так это же недалеко, всего лишь… — Николай всплеснул рукой, как будто это была рыба, плывущая в сторону окна. Пожал плечами. — Я смогу найти.

Аббат сурово взглянул на него и сказал, указав пальцем на строение на площади:

— Я скорее отдам эту церковь реформатам, чем позволю тебе гулять по городу вечером. Чтобы ты сидел в их гостиной? — Аббата передернуло от отвращения.

Николай был явно разочарован, но положил руку мне на плечо:

— Тогда я нарисую Мозесу карту.

Аббат снова взглянул на меня:

— Да, ты прав. Ему нужен сопровождающий. — Аббат чмокнул губами, как будто у него во рту была кислая пастилка. Кивнул: — Отец Доминикус будет сопровождать его.

В тот вечер в своей келье Николай поделился новостью с Ремусом.

— Что я должен буду делать? — Он вцепился руками в раскрытую книгу, как будто собираясь разорвать ее пополам.

Николай расхаживал перед ним взад и вперед. Я сидел на кровати.

— Сопровождать, дабы избегнул он опасностей мира сего, — сказал Николай и воздел руки, указывая направление. — В дом Дуфтов.

— А почему я?

— Ты один у нас такой храбрый.

— Что этот Штаудах думает? Что я, мул?

Николай подмигнул мне:

— Я не думал, что он о тебе такого высокого мнения.

— Не буду я этого делать. У меня другие дела есть. — Ремус откинулся на спинку стула и прижал книгу к груди.

Николай скептически посмотрел на него:

— Другие дела?

Ремус встретил его взгляд, не проронив ни слова.

— О, Ремус, сделай это для Мозеса.

— Для Мозеса? — Ремус презрительно нахмурился. — Да что Мозес от этого получит?

Мы оба посмотрели на Николая. Я очень хотел вернуться в этот загадочный и роскошный дом, но все же мне было страшно. И еще мне хотелось понять, почему я должен туда идти.

Николай махнул рукой в сторону окна:

— Он увидит мир.

— Мир, который находится между этим местом и домом Дуфтов?

Николай остановился перед окном и выглянул из него, как будто изучая дорогу. Пожал плечами:

— Это только часть его.

— Очень малая часть.

Николай взмахнул руками, будто разгоняя сбивающий с толку туман:

— Ремус, он ведь должен где-то начать. Ведь ты не хочешь, чтобы он, когда вырастет, стал монахом, как ты, не так ли?

Все это время Николай был мне почти как отец, и его слова удивили меня. Первый раз мне пришло в голову, что в будущем меня может ожидать что-то еще, кроме жизни монаха в монастыре. Как у Ремуса. Как у Николая.

Ремус сурово посмотрел на меня:

— Почему меня должно заботить, кем он станет?

Но, сказав это, он с едва скрываемым стыдом уставился в пол, и мы все поняли, что он тоже оказался втянутым в мою жизнь.

Николай улыбнулся.

— Мозес, — сказал он, — разве ты не видишь? Ремус испугался.

Ремус фыркнул.

— Знаешь, в том доме есть женщины. — Николай подмигнул. — Не беспокойся, я с ним поговорю. Этот страх должен быть преодолен.

И действительно, в следующий четверг, когда Николай, забрав меня с репетиции, вымыл мне лицо и причесал волосы, у дверей появился Ремус, в плаще и шляпе, с сумкой, набитой книгами, как будто собирался путешествовать несколько дней, и нехватка книг для него была равносильна отсутствию воздуха. В первый день он держал перед собой карту и на каждом углу вертел ее в руках, как будто пытаясь разгадать ее секретный код.

— Эти чертовы улицы, — бормотал он. — Кажется, они идут кругами. Почему их не сделали такими, как на карте?

В дальнейшем я терпеливо следовал за ним, немного отстав, и внимательно слушал. За эти недели мы пришли к простому соглашению. Когда я слышал нож мясника, то толкал Ремуса вправо, а когда молот кузнеца — влево. Когда же я слышал крики торговцев на рынке, я вел его вверх по невысокому холму.

В дом Дуфтов мы входили через тот самый проход, который заманил меня в самый первый раз. Представьте себе дом, стены которого ежедневно очищают от краски и потом красят заново, а картины перевешивают с места на место. В этом здании постоянно появляются новые лестницы и входные проемы и так же неожиданно исчезают. Именно так чувствовал я себя в этом доме с вечно меняющимися звуками. Из того места на стене, где я однажды услышал удар руки по столу, на следующей неделе до меня доносилось громыхание горшков, а из другого места, где я когда-то слышал тихий шепот служанки, в следующий раз раздавался хриплый голос Каролины Дуфт.

Каждую неделю меня проводили в кабинет, в котором Амалия обычно сидела за рабочим столом рядом с отцом, поскольку мои посещения неизменно совпадали с ее занятиями философией, единственным предметом, преподавание которого не было возложено Виллибальдом Дуфтом на полногрудую француженку Мари, ее няньку. Какое облегчение появлялось на лице моей юной подруги, когда я входил в комнату! За какие-то секунды философия отметалась в сторону, и ее щеки вспыхивали. Она поднималась из-за стола и приветствовала Ремуса, который, как щитом, закрывался от нее книгами и садился как можно дальше от Каролины. Затем обычно Амалия кивала мне с достоинством, как настоящая хозяйка, и вела по коридору. Когда мы уходили достаточно далеко и ее отец с Каролиной уже не могли нас услышать, она брала меня за руку и замедляла шаги, чтобы растянуть время на пути к комнате матери, поскольку за всю неделю это была единственная возможность для каждого из нас остаться наедине с другой юной особой, которую можно было назвать другом. В основном говорила она, передразнивая Каролину с ее строгими выговорами — «так себя не ведут, Амалия Дуфт, в