Колокола - [37]

Она была въ его объятіяхъ; съ невѣроятною силою прижималъ онъ ее къ своему сердцу.

— Я узнаю среди васъ духа колоколовъ! — воскликнулъ старикъ, увидѣвъ среди призраковъ тѣнь ребенка и какъ бы вдохновленный сверхъестественною силою ихъ взглядовъ. — Я знаю, что все счастье, все благо нашего существованія находится въ рукахъ провидѣнія — времени. Я знаю, что время, какъ океанъ поднимется когда нибудь и смететъ, какъ сухой листъ, всѣхъ тѣхъ, кто насъ угнетаетъ и оскорбляетъ. Я вижу это. Приливъ уже начался. Я знаю, что мы должны вѣрить, надѣяться и не сомнѣваться ни въ самихъ себѣ, ни въ другихъ. Я позналъ это черезъ самое близкое и дорогое моему сердцу существо. Я опять держу его въ своихъ объятіяхъ. О, милосердные и добрые люди, какъ благодаренъ я вамъ!

Онъ могъ еще много сказать, но колокола, его колокола, колокола, которые такъ давно уже были близки ему, эти дорогіе, вѣрные его друзья, начали свой радостный, веселый трезвонъ, чтобы объявить о наступленіи новаго года. Звонъ этотъ былъ такъ оживленъ, такъ игривъ, такъ радостенъ, звучалъ такимъ счастьемъ, что Тоби быстро вскочилъ на ноги и освободился отъ сковывавшихъ его чаръ….

— Говори, что хочешь, отецъ, но отнынѣ ты не будешь есть рубцовъ, не посовѣтовавшись ранѣе съ докторомъ, потому что сонъ твой былъ слишкомъ тревоженъ. Увѣряю тебя, отецъ!

Мэгъ шила, сидя за маленькимъ столомъ у огня, прикрѣпляя банты изъ лентъ къ своему скромному свадебному платью. При этомъ она была такъ счастлива, и счастье ея было такъ безмятежно, такъ радостно и сама она была такой спокойной, такою свѣжею, такою юною, такою красивою, что Тоби громко вскрикнулъ, точно ему явилось видѣніе ангела, сошедшаго съ небесъ въ его домъ, и бросился къ дочери, чтобы обнять ее.

Но при этомъ ноги его запутались въ газетѣ, упавшей возлѣ камина, и въ то же мгновеніе кто-то, воспользовавшійся происшедшимъ замѣшательствомъ, стремительно бросился между нимъ и дочерью.

— Такъ нѣтъ-же, — раздался голосъ этого неизвѣстнаго и голосъ этотъ звучалъ такъ смѣло и открыто — нѣтъ! нѣтъ! даже васъ, даже васъ я не пущу! Первый поцѣлуй Мэгъ на новый годъ принадлежитъ мнѣ, онъ только мой! Вотъ уже болѣе часу, какъ я жду на улицѣ трезвона колоколовъ, чтобы предъявить свои права на этотъ поцѣлуй! — Мэгъ, моя дорогая, поздравляю тебя съ новымъ годомъ! Желаю тебѣ жизни, полной счастливыхъ лѣтъ, моя славная, дорогая женушка!

И Ричардъ душилъ ее поцѣлуями.

Вы никогда въ жизни не могли видѣть ничего похожаго на то, что произошло съ Тоби, послѣ этого неожиданнаго пробужденія. Мнѣ безразлично, гдѣ вы жили, свидѣтелемъ чего вы были; но я убѣжденъ, что никогда и нигдѣ вы не могли встрѣтить ничего подобнаго. Онъ сѣлъ на свой стулъ и, наливаясь слезами, хлопалъ себя по колѣнамъ; потомъ вставалъ, опять садился и опять колотилъ себя, но уже заливаясь смѣхомъ; наконецъ, онъ продѣлалъ тоже самое и смѣясь и плача одновременно; потомъ всталъ со стула, чтобы поцѣловать Мэгъ; затѣмъ всталъ, чтобы продѣлать тоже самое съ Ричардомъ. Наконецъ, онъ всталъ, чтобы поцѣловать обоихъ сразу; подбѣгалъ къ Мэгъ, бралъ ее обѣими руками за лицо, покрывая его поцѣлуями. При этомъ онъ то отходилъ отъ нея, любуясь ею издали, то вдругъ опять быстро приближался, двигаясь на подобіе китайскихъ тѣней. Снова и снова садился онъ на свой стулъ и менѣе чѣмъ черезъ минуту вновь вскакивалъ съ него, такъ какъ охватившая его радость, граничила съ безуміемъ.

— Такъ значитъ завтра будетъ свадьба моей козочки? — воскликнулъ Тоби. — Твоя дѣйствительная, счастливая свадьба!

— Нѣтъ сегодня! — возразилъ Ричардъ, пожимая его руку. — Сегодня колокола звонятъ по случаю Новаго Года. Прислушайтесь-ка къ нимъ!

И правда, они звонили! И какой это былъ мощный звонъ! Было за что воздать хвалу ихъ сильнымъ языкамъ! Это были большіе, благородные, гармоничные, сильные колокола, отлитые изъ рѣдкаго металла, какимъ-нибудь выдающимся мастеромъ! Никогда прежде они такъ не звонили, — въ этомъ можете не сомнѣваться!

— Однако, ангелъ мой, — сказалъ Тоби, — мнѣ кажется, что у тебя съ Ричардомъ произошла сегодня маленькая ссора?

— Но вѣдь онъ же невозможный человѣкъ, — сказала Мэгъ. — Не такъ-ли Ричардъ? Несносный упрямецъ! Я такъ и ждала минуты, когда онъ не стѣсняясь прямо выскажетъ свое мнѣніе этому толстому судьѣ и пошлетъ его… я не знаю куда, чтобы…

— Поцѣловать Мэгъ! — сказалъ Ричардъ, приводя свои слова съ исполненіе.

— Нѣтъ, довольно! Ни разу больше! — сказала Мэгъ… Но я не позволила ему раздражать безцѣльно судью. Къ чему бы это повело?

— Ричардъ! Ричардъ! — воскликнулъ Тоби, — ты всегда быль забіякою и такимъ и останешься! Однако, дитя мое, объясни мнѣ почему, когда я взошелъ сюда сегодня вечеромъ, ты плакала, сидя у окна?

— Я думала о годахъ, прожитыхъ съ тобою, папа. Вотъ и все. Я думала, что когда ты останешься одинъ, то будешь грустить обо мнѣ.

Тоби опять сѣлъ на свой завѣтный стулъ. Въ это мгновеніе, разбуженная шумомъ, прибѣжала полуодѣтая Лиліанъ.

— Какъ! И она здѣсь? — воскликнулъ старичокъ, беря ее на руки. — Вотъ и наша крошка Лиліанъ! Ай, ай, ай! И она тутъ! И она появилась! Да, да и она съ нами! И дядя Виллъ также здѣсь! — при этихъ словахъ, онъ ласково ему поклонился. — Ахъ, дядя Билль, если бы вы знали, какія у меня сегодня были видѣнія, вслѣдствіе того, что я устроилъ васъ у себя! О, дядя Билль! Если бы вы знали, какъ я обязанъ вамъ, мой другъ, за то, что вы поселились въ моемъ бѣдномъ жилищѣ!