Колокол по Хэму - [52]

В течение последующих восьми лет сотрудники Бюро втихую приукрашивали миф о бывшем киллере-мафиози, сумасшедшем спецагенте Д., приписывая ему блистательные, хотя и скандальные расправы с множеством „врагов общества“.

Агент Д. был бешеным, хотя и осмотрительным псом, которого Гувер держал в своем чулане, спуская с цепи только тогда, когда возникающие трудности требовали быстрых и крутых мер.

Таков был тот человек-призрак, которым меня пугал Уоллес Бета Филлипс. Специальный агент Д., он же мой связник Дельгадо.

Я громко рассмеялся и отступил от „Бьюика“.

– Был рад с вами познакомиться, господин Филлипс.

Лысый коротышка в дорогом костюме даже не улыбнулся.

– Если вам потребуется наша помощь, Лукас, мы ждем вас в номере 314 отеля „Насиональ“ в любое время дня и ночи.

И будьте осторожны, Лукас. Очень осторожны.

Филлипс кивнул Коули, и „Бьюик“ тронулся с места.

Я прошагал по Сан-Франциско дель Паула и поднялся на холм к финке Хемингуэя. В главной усадьбе горели огни, играло механическое пианино, я слышал звон бокалов и негромкие голоса.

– Проклятие, – пробормотал я. Мне так и не удалось поужинать в городе, а во флигель до сих пор не завезли продукты.

Но не беда – до завтрака оставалось каких-нибудь десять часов.

* * *

Я очнулся в два часа ночи, все еще терзаемый лютым голодом. Кто-то возился с замком флигеля. Открыв его, он вошел в наружную комнату, мягко ступая. Я остался лежать, но чуть сместился на кровати так, чтобы между мной и дверью оказалась подушка. Я держал под ней пистолет, нацелив его на открытую дверь и сняв с предохранителя.

Дверной проем заполнил темный силуэт. Знакомая походка подсказала мне, что это Хемингуэй, но я поставил оружие на предохранитель, только когда он громко прошептал:

– Лукас, проснись!

– Что?

– Одевайся. Быстрее.

– Зачем?

– Произошло убийство, – сказал Хемингуэй. Его массивная фигура вдвинулась в комнату. Он говорил полным сдерживаемого возбуждения шепотом. – Мы должны оказаться там раньше, чем полиция.

Глава 10

Я подозревал, что это очередная забава Хемингуэя, но человек действительно был мертв. Окончательно и бесповоротно. Его горло было взрезано от уха до уха. Он лежал в куче простынь и подушек, пропитанных кровью, от которой слиплись волосы на его груди, а длинные трусы окрасились в непристойный розовый цвет. Глаза человека были вытаращены, рот широко распахнут в беззвучном крике, голова запрокинута в агонии на красные подушки, алые лоскуты разрезанного горла свисали, будто клочья мяса из акульей пасти. В ворохе постельного белья лежал нож с перламутровой ручкой и двенадцатисантиметровым лезвием Хемингуэй взял на себя руководство и молча осмотрел место происшествия. Его лицо приняло характерное выражение с плотно стиснутыми губами – гак зачастую держатся люди при виде насильственной смерти. Вокруг топтались четыре или пять женщин Убийство произошло в убогой комнатушке на втором этаже публичного дома в центре города – в одном из тех заведений, где „полевые агенты“ Хемингуэя трудились, лежа на спинах, и теперь шлюхи стояли в халатах и просвечивающих пижамах, одни – тупо и апатично глядя перед собой, другие – в ужасе прижав руки к губам. В их числе была красивая проститутка по имени Мария; ее пальцы, прижатые к щекам, дрожали, шелковое белье было пропитано кровью убитого.

Я впервые видел красивую шлюху; все проститутки, которых я встречал на своем веку, были безобразны и глупы, с нездоровым цветом лица и тупыми глазами; их накрашенные губы привлекали меня не больше, чем рассеченное горло убитого. Эта проститутка, Мария Маркес, была совсем другой.

У нее были иссиня-черные волосы, тонкое, изящное лицо с полными губами и огромными карими глазами. Сейчас в ее взгляде застыл страх, но в нем угадывался ум; у Марии были тонкие пальцы пианистки, она выглядела юной – не старше двадцати, а то и шестнадцати-восемнадцати лет, – но не было никаких сомнений в том, что она уже давно лишилась невинности.

Старшей из присутствующих женщин была Леопольдина ла Онеста, Честная Леопольдина – проститутка, которую Хемингуэй несколько дней назад представил мне с церемонностью и почтением, словно особу королевских кровей. На мой взгляд, честная шлюха – явление еще более редкое, чем красивая. У Леопольдины была царственная осанка, ухоженные темные волосы и пышные формы. В молодости она была очень хороша собой. Даже перед лицом страшной смерти она держалась спокойно и с достоинством.

– Уведи отсюда посторонних, – сказал Хемингуэй.

Леопольдина вытолкала из комнаты всех шлюх, кроме Марии, и закрыла за ними дверь.

– Рассказывай, – велел Хемингуэй.

Мария была слишком потрясена, чтобы говорить, и Хемингуэю ответила Леопольдина. Ее голос явственно свидетельствовал о злоупотреблении никотином и спиртным.

– Этот человек пришел примерно в час утра, – медленно, на правильном испанском произнесла она. – Потребовал молодую неиспорченную девушку, и я, естественно, отправила его к Марии…

Я посмотрел на юную шлюху. Она и впрямь выглядела неиспорченной, у нее была гладкая, словно у ребенка, кожа. Ее густые черные волосы до плеч обрамляли изящное лицо и огромные глаза.