Колокол и держава - [8]

Братья остались вдвоем.

– Нам этих новгородцев Бог послал! – воскликнул Михаил. – Поляки давно на Киев зарятся, короля на нас науськивают. А с Новгородом мы – сила!

– Не спеши, коза, все волки твои будут, – охолонул брата Семен. – Ты не забывай про московского государя. Муж он настырный и загребущий, не успокоится, пока Новгород не приберет к рукам. Войско у него отменное, воеводы самолучшие. Или ты хочешь за Новгород костьми лечь? То-то!

– Выходит, будем отказываться? – разочарованно спросил Михаил.

– А ты не суйся, пятница, впереди четверга, – снова осадил брата Семен. – Я вот что думаю, Миша. Знаешь ведь: жить мне осталось недолго. Есть слух, что после моей смерти хочет король посадить наместником в Киеве своего присного Мартина Гаштольда.

– А меня, значит, побоку? – зло уточнил Михайло. – Ну это мы еще поглядим! У короля тоже не две головы, а одну и срубить можно.

– И думать не смей! – прикрикнул Семен. – Сам сгинешь и весь наш род за собой потянешь. Ты лучше раскинь умом. Новгород-то побогаче Киева будет. Хватит тебе в бедных родственниках ходить. А с Иваном Московским можно мирно договориться, небось ему война тоже ни к чему. Поэтому будем соглашаться, – заключил князь Семен, похлопав по плечу повеселевшего брата. – Только сначала съездим к королю в Вильну, испросим для тебя дозволения. Как-никак, а ты его двоюродный племянник и пока еще верный вассал.

4

Жало смерти князь Семен Олелькович почуял в себе еще прошлой зимой. Вдруг сильно заболело в левом боку. Думал – старая рана, поболит и успокоится. Ан нет, день ото дня боли усиливались, князь стал худеть и сохнуть. Местные лекари лечили его травами и припарками, от которых больному делалось только хуже. Тогда-то и появился в Киеве врач-иудей по имени Захария Скара, или попросту Схария. Прислал его давний знакомец князя Семена, купец из города Кафы Хозя Кокос.

Непрост оказался новый лекарь! Слухи о нем бродили разные. Родом будто бы из богатой семьи евреев-караимов, но рано оставил родительский дом и ушел странствовать в поисках ученой премудрости. Вроде бы учился в Польше у знаменитого раввина Куматяно. Не деньги считал – звезды, горбился над книгами, дышал ядовитыми парами в лабораториях алхимиков, резал трупы в университетских прозекторских.

Возраст Захарии не поддавался определению. Высокий лоб посечен морщинами, борода уже посолена сединой, в пещерах надбровных дуг прячутся пронзительные глаза. Когда Захария думал о чем-то своем, они словно дремали, обратившись зрачками внутрь, но стоило ему вернуться в действительность – и эти глаза словно выпрыгивали из засады, ломая встречный взгляд. Они раздражали, притягивали, тревожили, и все, кто ощущал их на своем лице, испытывали беспокойство, как при встрече с таинственным и опасным существом. Зная за собой это свойство, Захария только на короткое мгновение включал и тут же гасил свой пронзительный взор, успев за короткий миг во всех подробностях запечатлеть в своей бездонной памяти нового человека.

Осмотрев князя, Захария объявил страшный диагноз: карцинома – злокачественная опухоль. Без уверток сообщил, что вылечить сию болезнь нельзя, но можно облегчить страдания с помощью особого снадобья, изготовленного из млечного сока недозрелого мака. Рецепт сего снадобья знали еще древние греки. При наказании «кубком смерти» его добавляли к цикуте, чтобы избавить приговоренного от мук. К месту прочел стих из гомеровской «Одиссеи»:

Снадобье бросила быстро в вино им, которое пили,

Тонут в нем горе и гнев, и приходит забвение бедствий.

Если бы кто его выпил, с вином намешавши в кратире,

Целый день напролет со щеки не сронил бы слезинки,

Если бы даже с отцом или с матерью

Смерть приключилась,

Если бы прямо пред ним или брата, иль милого сына

Острою медью убили и он бы все видел глазами.

Получив согласие князя, лекарь извлек из походной аптечки скляницу с желто-коричневым порошком, высыпал небольшую щепотку в кубок с вином и, тщательно размешав, дал выпить больному.

Боль ушла почти сразу. А потом князя Семена охватило блаженное чувство полного покоя. Зрение и слух притупились, ход мыслей стал медленным, память словно застыла. Он вдруг почувствовал себя помолодевшим и впервые за последние месяцы захотел женщину.

С того дня Захария стал ежедневно появляться во дворце, и вскоре князь Семен уже не мог обходиться без чудодейственного лекарства. Он хотел бы принимать его чаще, но лекарь объяснил, что чрезмерное употребление опасно и может привести к остановке сердца.

Они подолгу беседовали, и князь Семен не уставал поражаться уму и образованности лекаря. Тот свободно владел несколькими языками, и казалось, что в мире нет вещей, о которых он не имел представления. Он оказался еще и астрологом, умеющим предсказывать будущее по звездам. Сообразуясь с расположением звезд и поведением планет, Захария стал давать князю Семену разнообразные советы, которые были мудры и полезны, а гороскопы удивительным образом сбывались. Столь же свободно ориентировался астролог и на политическом небосводе, являя поразительное знание европейских конъюнктур. И в скором времени наместник проникся к своему еврею полным доверием. К тому же ему льстило, что у него, как у настоящего европейского правителя, появился личный астролог.