Колодец Времени - книга поэм - [38]

Гибли спартаковцы через один от смертельного роя.

С криком ужасным "барра!" прокатившимся громом по полю,

Бросились римляне рьяно вперёд и на копья наткнулись.

Тут всем пришлось до конца напрягать и все силы, и волю,

Линии строя спартаковцев сильно прогнулись.

Дальше события все вспоминали по разному очень.

Помнили многие скачку, как бешено лошади мчались,

С правого фланга Спартак бросил конницу, был в этом точен.

Клин мощных всадников между двух линий врага оказались.

Первая линия связана боем была, как и раньше,

Сразу за ними бродили велиты, своих подбирали,

Линия свежих манипул стояла в бездействии дальше,

С ними Вариний, легаты за боем когорт наблюдали.

Словно во сне клин тяжёлый и плотный из всадников свежих,

Смёл всех, в ряды свои шедших велитов и раненых галлов,

Смял он вторую из линий манипул, пробил в центре бреши,

Будто коса по траве, камнепад и удар урагана.

Строй сбив всей первой когорты Спартак к знаменосцами прорвался,

Бросились в схватку легаты, отборные центурионы.

Но стали падать знамёна, Орёл золотой зашатался,

Словно предвидел, что бросит Вариний свои легионы.

Так и случилось, когда гладиаторы строй разметали,

Длинным копьём смог Спартак сбить с Вариния перья.

Рухнул с коня он, его уводить, закрывать быстро стали,

Бил их Спартак - бог бессмертный из их суеверья.

Плащ потеряв свой пурпурный и шлем, затерялся Вариний.

Между бегущими к лагерю он укрывался от смерти.

Пали Орлы легионов и дрогнула стройность их линий,

Словно под ними теперь больше не было тверди.

"Бейся, трус подлый, Вариний!" - Спартак прокричал ненавидя.

"Надо помочь Публикору!" - ему крикнул Ганник надсадно.

Первая римская линия билась как прежде, разгрома не видя,

В войско восставших вгрызаясь старательно и кровожадно.

И понеслись все тяжёлые всадники строем обратно.

С тыла по строю манипул ударили массой огромной.

Римляне стройность рядов потеряли тот-час безвозвратно,

Стали толпой обезумевшей, страхом большим уязвлённой.

Галльская конница видя такое, сражаться не стала,

Бросилась прочь поскорее, своих же давила бегущих.

Стадом пугливых баранов Вариния войско бежало,

Конница из гладиаторов буйно металась в их гуще.

"Наша победа! - воскликнул Спартак весь забрызганный кровью, -

Конницу Гая Торания в Кумах врасплох атакуем.

Не позавидовать легионерскому ныне сословь,

Только пока цел Тораний и галлы, мы рано ликуем!"

"Быстро велитов сюда и коней!" - Ганник крикнул легатам.

Стали коней подводить и сажать очень быстро велитов,

Римлян забыв убивать, что бежали испуганным стадом.

Их гнали воины пешие греков, фракийцев, самнитов.

"В Кумы! - Спартак прокричал, - скоро юг будет наш весь надолго!"

Конница двинулась гулкой змеёй по дороге известной.

Поле сражения бросив, где битвы ещё не умолкла,

Вождь предоставил свободу разгула резни повсеместной.

В лагерь ворвались спартаковцы, стали обоз римский грабить,

Между палаток резня началась, поиск жертв и награды.

Здесь умирающих, мёртвых уже продолжали похабить.

Головы ловко рубя, натыкали на копья и колья ограды.

Ликторов претора здесь захватили в испуге живыми,

Фасции взяли у них с топорками внутри по закону,

Множество римлян повесили тут на деревьях нагими,

Нескольких центурионов распяли, прибив в частоколу.

Вынесли снедь и припасы все из командирских палаток,

Мех, шёлк, одежду, посуду и мебель, предметы другие предметы

С мёртвых одежду снимали торговцы, для них был миг сладок,

Как и для всех победителей сняты любые запреты.

Кучи щитов, копий, панцирей, пилумов, шлемов, калигул

Быстро росли при усилиях центурионов восставших.

Тысячи римлян убитых лежали и ворон подруг к пиру кликал,

Много волков вышло к полю на трапезу оголодавших.

Всюду в округе ловили похожих на римлян в азарте,

Их убивали предельно жестоко разъезды и группы.

Женщин убитых понтийцы ещё посвящали Астарте,

Греки Аресу, германцы ножами увечили трупы.

К вечеру только стихать стало это кровавое действо.

Вести пришли, что Тораний разбит и бежит без оглядки.

Ярость угасла, пошло и на убыль злодейство.

Стали опять дисциплину вводить, как могли, и порядки.

Был Публикор непреклонен в борьбе с грабежами в округе.

Он разъезжал повсеместно с отрядом самнитов и осков,

И за убийство матроны рабу отрубил даже руки,

Многих велел за грабёж бить плетьми и прибить после к доскам.

Он приказал всё сносить в лагерь бывший Вариния строго,

Только вожди были в праве добычу делить между всеми.

Стали убитых потом собирать, было очень их много,

Клали рядами одних на других, невзирая на род или племя.

Выгнали в поле всех взрослых рабов, колонистов и пленных,

Пинии, туи рубить для костров погребальных скорее.

В прах обратить мёртвых древним обрядом священным,

Может прологом коротким, а может, концом к эпопее.

Он же решил, что пристойно почтить души павших героев

Жертвенным боем двухсот гладиаторов-римлян до смерти,

Сделав из пленных деканов и центурионов изгоев,

Так суть нарушить традиций квиритов, их нравственной тверди.

Пусть гладиаторы беглые, жертвы Юпитеру раньше,

Смотрят, как бывшие зрители их убивают друг-друга,

Смерти желают своим же друзьям без увёрток и фальши,

В сердце вонзают мечи посреди освещённого круга.

Утром вернулся Спартак, Крикс и Ганник, и всадники с ними.