Колодец одиночества - [167]

Стивен покачала головой:

— Я не могу дать ей ни защиты, ни счастья, и все же она меня не покинет. Это единственный способ…

Тогда Валери Сеймур, которая всегда избегала трагедий, как чумы, чуть не вышла из себя:

— Защита! Защита! Меня тошнит от этого слова. Обойдется она без защиты; разве ей недостаточно тебя? Господи, да ты стоишь двадцати таких Мэри Ллевеллин! Стивен, подумай, прежде чем решать — мне это кажется безумием. Бога ради, удержи эту девушку и берите все счастье, которого сможете добиться от жизни!

— Нет, я так не могу, — мрачно сказала Стивен.

Валери поднялась с места:

— Видно, такая, как ты есть, ты и вправду не можешь — ты из тех, кто становится мучениками! Хорошо, я согласна, — резко заключила она, — хотя из всех удивительных ситуаций, в которые я когда-либо попадала, это превосходит все!

Этим вечером Стивен написала Мартину Холлэму.

2

Два дня спустя, когда она переходила улицу, направляясь домой, Стивен увидела Мартина в тени под аркой. Он сделал шаг вперед, и они поглядели друг на друга, стоя на мостовой. Он сдержал свое слово; было ровно десять.

Он сказал:

— Я пришел. Почему ты посылала за мной, Стивен?

Она веско ответила:

— Ради Мэри.

И что-то в ее лице было такое, от чего у него захватило дух, и вопросы угасли на его губах:

— Я сделаю все, что ты хочешь, — прошептал он.

— Это очень просто, — сказала она ему, — все это совершенно просто. Я хочу, чтобы ты ждал, вот под этой аркой, вот здесь, где из дома тебя не будет видно. Я хочу, чтобы ты подождал, когда ты будешь нужен Мэри, а я думаю, ты будешь ей нужен… это недолго… Могу ли я рассчитывать на то, что ты будешь здесь, когда она будет нуждаться в тебе?

Он кивнул:

— Да, да!

Он был совершенно обескуражен и слишком испуган ее непостижимым взглядом; но он дал ей пройти мимо него и войти во двор.

3

Она вставила ключ в скважину и вошла в дом. Это место, казалось, было наполнено тишиной, способной говорить, выскакивать с криком из каждого угла — упрямой, кривляющейся, мстительной тишиной. Она оттолкнула ее, взмахнув рукой, как будто эта тишина была чем-то осязаемым.

Но кто оттолкнул прочь эту тишину? Это была не Стивен Гордон… о, нет, конечно же, нет… Стивен Гордон была мертва; она умерла прошлым вечером: «A l'heure de notre mort…» Совсем недавно многие повторяли эти пророческие слова — возможно, они думали о Стивен Гордон.

Но кто-то же сейчас медленно поднимался по лестнице, кто-то задержался на площадке, чтобы прислушаться, открыл дверь в спальню Мэри, замер на месте и глядел на Мэри. Это был человек, которого Дэвид знал и любил, он ринулся вперед, приветствуя его коротким лаем. Но Мэри отшатнулась, как будто ее ударили — Мэри, бледная, с красными глазами, потому что она так мало спала, или потому что так много плакала.

Когда она заговорила, ее голос казался незнакомым:

— Где ты была прошлой ночью?

— С Валери Сеймур. Я думала, ты все равно узнаешь… Лучше быть честными… мы обе ненавидим ложь…

Чужой голос раздался снова:

— Господи Боже… а я так старалась не верить! Скажи мне, что ты лжешь; скажи, Стивен!

Стивен… значит, она не умерла? Или все же умерла? Но Мэри крепко вцепилась в нее:

— Стивен, я не могу поверить… Валери! Это из-за нее ты всегда меня отталкиваешь? Из-за нее ты даже не подходишь ко мне в последнее время? Стивен, ответь; ты ее любовница? Скажи что-нибудь, ради Христа! Не стой, как немая…

Туман сгущается, плотный, черный туман. Кто-то отталкивает девушку прочь, не говоря ни слова. Чужой голос Мэри слышится из мрака, приглушенный складками плотного черного тумана, только отдельные слова прорываются сквозь него: «Всю свою жизнь я отдала… ты убила… я любила тебя… Жестоко, как это жестоко! Ты немыслимо жестока…» И потом звуки безобразных, жалких рыданий.

Нет, конечно же, это не Стивен Гордон стояла, совсем не тронутая этими жалкими рыданиями. Но что делала эта фигура в тумане? Она двигалась, рассеянно, бессмысленно, не переставая плакать: «Я ухожу…»

Уходит? Но куда она может уйти? Прочь из тумана, куда-то на свет? Кто-то сказал… да, что это были за слова? «Дать свет тем, кто пребывает во мраке…»

Никто больше не двигался рядом с ней — там был только пес по имени Дэвид. Надо было что-то сделать. Пройти в спальню, в спальню Стивен Гордон, с окнами во двор… несколько коротких шагов, и вот уже окно. Девушка с непокрытой головой, солнце падает на ее волосы… она почти бежит… она слегка спотыкается. Но вот уже в саду двое — руки мужчины лежат на поникших плечах девушки. Он расспрашивает ее, да, конечно, расспрашивает; и девушка рассказывает ему, почему она здесь, почему она бежала из этой густой, страшной тьмы. Он смотрит на этот дом в изумлении, сам не веря; он колеблется, будто хочет войти; но девушка уходит дальше, и мужчина поворачивается, чтобы следовать за ней… Они идут рядом, он сжимает ее руку… Они ушли; они прошли через арку.

Вдруг тишину разбивает крик:

— Мэри, вернись! Вернись ко мне, Мэри!

Дэвид дрожал, сжавшись в комок. Он подполз к кровати и лежал там, наблюдая своими янтарными глазами; он дрожал, потому что это страдание настигло его, как удар хлыста, и что он мог сделать, бедное бессловесное животное?