Колобок - [5]

— Это ты орала?

Маша, всхлипывая, рассказала, что на них напал этот парень. Сказал, что он почту разносит, студент, мол, подрабатывает. Тут же вызвали скорую помощь и милицию. Борис Ильич поднялся на ноги и попросил не вызывать никакой милиции и скорой. С ним ничего серьезного не стряслось, к тому же он сам врач. А сбежавшего уже не поймать. Он, понятно, не хотел огласки. Квартира, куда он водил женщин, была не его собственная, а съемная. Собственная у него тоже имелась, и там проживали, кроме него, жена и двое курчавых мальчиков, восьми и четырех лет. Поэтому ему очень не хотелось, чтобы эта история со съемной квартирой достигла ушей жены, которую по иронии, как говорится, судьбы, тоже звали Машей.

Но звонок прозвенел «Там, Где Надо» (незабвенный «Чонкин»!), а именно в энном отделении полиции Петроградского района, ибо происшествие случилось на Каменностровском проспекте, каковой в советское время назывался именем красного губернатора Сергея Кирова. Так что машина следствия была запущена, и если даже Борис Ильич очень бы захотел добровольно покинуть место преступления, ему это попросту не дали бы сделать собравшиеся на лестничной площадке.

Первой приехала скорая помощь. Бориса Ильича его коллеги осмотрели, но ничего, кроме шишки на лбу, не обнаружили. Он остался дожидаться наряда милиции и дежурного следователя, каковые и подъехали минут сорок спустя, как уехала скорая.

Следователем оказалась женщина. Лет ей на вид было около тридцати, и особой красотой не отличалась, хотя была и по-своему привлекательна, — нежный овал лица, опушенные длинными ресницами карие глаза, но фигуру портили короткие ноги и вызывающе широкие бедра. Шажки у нее были быстрые и смешные. Ее помощник, флегматичный молодой человек, озирался на стены и морщил лоб. Он держал в руках серый чемодан, который не знал куда поставить, а потом пристроил на подоконник.

— Надежда Ивановна, — спросил он, — можно начинать?

— Да не торопись, студент.

Она весьма строгим взглядом обвела группу собравшихся на площадке соседей, а потом, приподняв бровь, кинула взгляд на Бориса Ильича.

— Значит, вы пострадавший, — обратилась она к нему, а вслед кинула помощнику:

— Запиши адреса свидетелей и пусть покинут место преступления.

Когда люди рассосались по своим квартирам, причем их двери по причине любопытства остались не до конца закрытыми, Надежда Ивановна приступила к допросу потерпевших.

— Шарики на цепочке? Оригинал, нечего сказать. Акунина, видать, начитался, — следовательница писала протокол допроса, примостившись на ступеньке, подложив под себя те самые брошенные преступником рекламные газеты.

Во время допроса Борис Ильич очень нервничал. Он не хотел, как уже говорилось, огласки, поэтому говорил Надежде Ивановне, что лучше вообще уголовного дела не заводить, потому что все равно оно окажется «глухим». Но та усмехалась, качала головой и возражала, что рано или поздно так называемый почтальон где-нибудь да проколется.

4

Светлана Рязанцева, секретарша (по штатному расписанию — делопроизводитель) Максима Павлодаева была родом из Любани, и на выходные всегда приезжала к матери, если, конечно, шеф не просил остаться, чтобы заехать к ней, когда его жена Наташа делала в субботу визит своим родителям, жившим на другом конце города. Но такое случалось редко, и поэтому Света садилась в пятницу вечером на электричку, и через пару часов входила в скрипучую дверь небольшого, деревянного, крашеного охрой, родного дома. Здесь прошло ее детство. Мать Светы замужем никогда не была, да и не слишком к этому стремилась, в отличие от многих других женщин. Она ставила приоритет женской свободы выше семейного рабства. Мужчины, хоть и занимали в ее жизни не последнее место, однако никому из них не удавалось поселиться в ее сердце надолго. Дочку она родила, когда ей было уже далеко за тридцать. Ее бабка была, как тогда говорили, ворожеей, причем потомственной (ее мать, любанская мещанка Пелагея, привлекалась полицией по обвинению в колдовстве). Ну а мать Светы, Вера Олеговна, говорила, что бабка передала ей все секреты ведовства и гаданий. У Веры Олеговны был спрятанный за занавеску старинный книжный шкаф, где стояли потрепанные, изданные до революции, книги по магии. Тусклое золото их корешков тонуло в глубине полок, которые служили также пристанищем сотен всяких баночек и мешочков, где хранились всевозможные сушеные травы, а также те самые колдовские предметы, какие обязаны быть у всякой ворожеи. А это, если читатель смотрел фильмы о колдуньях, вещи странные и всегда вызывающие пугливое любопытство, — змеиная кожа, к примеру, сушеные жуки, какие-то косточки, спутанные клубочки выпавших волос, куриные лапки, свиные копытца и все такое прочее.

К услугам Веры Олеговны прибегали не только местные жители, к ней приезжали и из Питера. В основном, конечно, женщины, которые хотели приворожить того или иного мужчину. Но были среди ее клиентов и представители сильной половины человечества. Помогало ли обрести счастье шептание на воду и сделанные неизвестно из чего порошки, сказать утвердительно никак нельзя. Но если обстоятельства складываются так, что мечта клиентки сбывается, то авторитет гадалки растет, а вместе с этим растет и число тех, кто хочет повернуть фортуну к себе лицом.