Колобок - [2]

– Да, – добавил папа, – здесь тебе будет лучше. Свежий воздух, природа. Мы с мамой подумали, что не стоит тебе переезжать – Москва слишком большой и шумный город для ребенка. К тому же, у тебя ведь много друзей здесь. А когда окончишь школу, приедешь к нам, поступать в московский вуз.

Костя сидел на диване и хлопал ресницами. Через минуту из его глаз покатились слезы.

– Не хочу, – всхлипнул он, – не хочу оставаться сам.

– Ты будешь не сам, – погладила его по голове мама. – Бабушка и дедушка о тебе позаботятся.

– А вы? – сквозь всхлипывания спросил Костя. – Почему вы меня бросаете?

– Ну, малыш, ну что ты, – мама обняла его за плечи. – Просто так тебе будет лучше. Мы будем приезжать в гости. И присылать подарки. Мы ведь тебя очень любим.

– Знаешь, – папа заговорщицки подмигнул, – сейчас появились «приставки», на которых можно играть в игры. Ты, может, видел у кого-то из друзей? Я тебе такую пришлю из Москвы! Лады? – он потрепал Костю по волосам.

– Ага, – всхлипнул Костя.

– Вот и славно.

– Хочешь торт? – спросила мама. – Идем на кухню. Я тебе дам кусочек с собой – угостишь Олю. Она хорошая девочка.

Целых две недели, пока родители готовились к отъезду, Костя не был в своем шалаше. Из школы он спешил домой, чтобы провести с ними побольше времени. Ему почему-то казалось, что после отъезда это будут уже не его папа и мама. Они, конечно, встретятся снова, но тех, настоящих родителей, с которыми прошло его детство, он больше никогда не увидит.

Когда в назначенный день приехало такси, он спустился вместе с ними во двор. Родители загрузили вещи в багажник, попрощались с дедушкой и бабушкой и подошли к нему.

– Ты ведь будешь хорошим мальчиком, – сказала мама. – Слушайся бабушку и дедушку, пиши нам.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Давай, парень, хорошо учись и главное – хорошо питайся, – папа засмеялся и похлопал его по плечу. – Мужик должен быть большим и сильным. Понял?

Костя кивнул.

Родители сели в машину. Костя помахал им рукой, подождал, пока машина скрылась за поворотом… Ему хотелось заплакать, но он сдержался. Вместо этого он обернулся и медленно побрел по тропинке вдоль дома.

– Куда ты, внучек? – спросила бабушка.

– К друзьям. Гулять, – ответил он.

За полмесяца кусты жимолости, казалось, стали еще гуще и непроходимее. «Тем лучше, – думал Костя, – никто не найдет мой дворец. Никто не потревожит меня в моем убежище». Весь мир казался ему чуждым и холодным, а люди представлялись похожими на воздушные шарики – пестрые снаружи и пустые внутри. Даже Оля не увидела всей красоты его дворца, не поняла его магию.

Костя вышел на полянку и остановился – из шалаша доносились какие-то странные звуки. Он осторожно приблизился, заглянул внутрь и отпрянул, зажав нос из-за ужасной вони. Укрывшись ковром-самолетом, надев тапки-скороходы и подложив под голову книгу сказок «Тысяча и одной ночи», в шалаше крепко спал грязный бомж.

И тут Костя разрыдался. Слезы ручьями полились по его щекам. Он бросился бежать прочь от шалаша, от своего оскверненного дома, не разбирая дороги. Сказочный мир рухнул, рассыпался в прах, навсегда похоронив в руинах что-то очень важное.

Он все бежал, бежал и остановился, только оказавшись у обрыва. Внизу стремительно неслась темная вода, образовывая водовороты в стремнинах. На другом берегу раскинулись луга, а на горизонте виднелся другой город. «Красиво, – подумал Костя, всхлипывая. – Как не хватает здесь моего ковра-самолета! Я бы взмыл сейчас вверх и унесся далеко-далеко». Он сел над рекой, свесив ноги, и долго смотрел вдаль, глубоко вдыхая прохладный воздух. «Ничего, – решил он, успокоившись, – вот вырасту и стану летчиком. Буду летать на настоящих самолетах туда, где есть настоящие замки и дворцы».

На следующий день он пошел в гости к Оле. Они смотрели «Утиные истории» и ели мороженое. О шалаше Костя старался не вспоминать, рассказывать сказки перестал – теперь после школы ребята обсуждали уроки, вечернюю телепрограмму и одноклассников.

Завести новых друзей у Кости так и не получалось – Оля была его единственным другом, и только с ней он проводил все свободное время. В четырнадцать, когда ее родители уехали на дачу, они провели ночь вместе.

Это было страшно, интригующе, волнующе, стыдно и приятно – все в одном флаконе. Он впервые увидел ее совсем голой. Впервые касался губами там, где раньше боялся дотронуться рукой. Во всем процессе крылась какая-то таинственность, и Оля переставала быть той маленькой девочкой, с которой совсем недавно они вместе смотрели мультфильмы. Жизнь выходила на новый этап.

– Что только твои родители думают?! – ворчала бабушка. – Оставили ребенка нам на содержание, а сами – не то чтобы приехать – деньги и те раз в два месяца шлют. Занятые шибко там в своей столице. А мы на свою пенсию тебя кормить должны?!

– Ты, бабка, по сусекам поскреби, – говорил дед, – лепешек постных ему испеки. Лишь бы с голоду не помер, а на остальное пусть сам зарабатывает – я в его возрасте уже на завод пошел.

Костя спокойно выслушивал эту брань – в последнее время она стала слишком регулярной. Работать в их городишке было негде, и дед это прекрасно знал. Так что ворчание обычно заканчивалось бабушкиными ахами и вздохами по поводу неблагонадежности его родителей.