Коло Жизни. Бесперечь. Том 2 - [24]

– Господь Стынь у госпожи контузия глаза. Была тупая травма, скорее всего полученная вследствие удара, каковая вызвала тяжелые осложнения. Произошло кровоизлияние внутри глаза. Кровь свернулась и образовалась соединительная ткань вкруг органа, засим последовала отслойка сетчатки и как итог око погибло.

– И, что? Столько как всегда болтовни, ничего толком не понять из нее, – весьма раздраженно произнес младший Димург и весь, кажется, сотрясся оттого негодования.

– Глаз уменьшился в размерах и погиб, объясняю коли вы того не приметили сами Господь Стынь, – еще более плаксиво, можно сказать даже надрывно, дополнила Трясца-не-всипуха.

– Как помочь? – теперь к металлическому звону в голосе Бога добавилась и особое сияние его кожи не золотое, а иссиня-черное… точно в тон к темно-синему сакхи. – Да, чего ты молчишь образина такая? Нешто все с тебя надобно силой вытягивать? Как вернуть зрение девочке, я спрашиваю.

– Зрение не вернуть. Нужна пересадка органа, – коротко молвила бесица-трясавица и почему-то гулко зарыдала. К тем стенаниям добавляя еще и глухое кряхтение, точно внутри у нее, что-то рывками рвалось на части.

– Прекрати немедля рюмить, ты меня тем раздражаешь, – грубо заметил Стынь и не менее недовольно зыркнул на Трясцу-не-всипуху, отчего последнюю тягостно качнуло вправо… влево, а в такт с ней заколыхались плотные занавеси скрывающие вход в комнату теплым солнечным лучам. – У нас на маковке, в какой срок можно помочь девочке?

– Помочь можно, – с трудом выдавила из себя Трясца-не-всипуха, явно не в состоянии солгать своему повелителю. – Но без разрешения Господа Першего того нельзя сделать. Тем паче Господь Стынь лучица дюже напряжена, это чувствуется даже при беглом осмотре. Господь Перший…

– Вряд ли сейчас тебе стоит думать о Господе Першем, – перебивая создание, сухо произнес младший Димург и повел головой вправо тем, высвобождая ее от своего мощного взгляда. – Господь Перший ноне у Родителя и вернется явно не скоро. Подумай лучше как буду гневаться я, ежели ты не исполнишь надобное мне… Думаю, и мой дорогой брат, Творец бесиц-трясавиц, не станет вступаться за тебя, узнав, как ты меня расстроила. – Стынь, перевел взор теперь на девушку и нежно ей улыбнувшись, дополнил, – Еси, милая моя девочка, оденься… Мы днесь уходим.

Трясца-не-всипуха еще раз встревожено огляделась. Очевидно, она искала возможность убежать, но так как позади нее с ложа поднялась девушка и принялась одеваться, туго вздохнув, обреченно свесила свои руки и голову, видимо, смирившись с собственной участью. Есислава меж тем одела на себя годовщину, рубаху из белой ткани, с плечевыми вставками, с небольшим стоячим воротником. Широкие рукава, собранные у запястья, как и вставки, были на годовщине украшены вышивкой выполненной золотой нитью. А также голубую зоновку, юбку, собранную на талии мелкой складкой, да олочики, обувь из кожи без голенища на мягкой подошве.

– Итак, – наблюдая за тем как одевается юница и при этом зорко поглядывая на замершую бесицу-трясавицу, проронил младший Димург. – Сейчас мы возвращаемся на маковку и там, ты, Трясца-не-всипуха со своими помощницами очень быстро… Очень быстро лечишь мою девочку…

– Быстро не получится, – чуть слышно скрипнула в ответ Трясца-не-всипуха и теперь резко дернула головой вниз, вроде тем рывком жаждая ее оторвать и избавить себя в целом от гнева Бога.

– Должно получится, – ровно на этот раз проронил Стынь, и бесица-трясавица спешно кивнула, слегка выгнув при этом не менее долгую, костлявую шею. – И не бойся, я, тебя от гнева Господа Першего сокрою, коли выполнишь как мне надо, – добавил младший Димург и протянул в сторону создания правую руку.

Трясца-не-всипуха резво шагнула к Богу и схватила его за мизинец, но всего-навсе двумя перстами и как-то не дюже крепко, вроде оставляя себе возможность убежать.

– Еси, поди ко мне, – обратился Стынь к девушке и теперь он говорил полюбовно, и та нежность была столь насыщенной близкой не к божьим чувствам, а к человеческим.

Юница уже обувшая олочики на ноги, торопливо обойдя бесицу-трясавицу, приблизилась к возлюбленному. Бог ласково приобнял девушку за плечи, и, прижав ее голову к себе, словно окутав полами сакхи, досказал:

– Днесь, моя милая, мы отправимся с тобой на маковку… ты только не пугайся.

Есинька легохонько кивнула и замерла обок могутного тела Бога. А Стынь нежданно густо засиял, заполыхала не просто его кожа, а и материя сакхи, и сам аквамарин в навершие его венца. Мощная волна, словно выплеснувшаяся из плоти Зиждителя объяла своей теплотой девушку и бесицу-трясавицу… Еще миг, и все трое обратившись в горящую золотую искру, покинули опочивальню.

Прошли доли секунд и Еси глубоко выдохнув, оказалась в огромной четырехугольной зале с зеркальными стенами, и высоким, ровным, фиолетовым сводом по которому перемещались блекло-желтые, пухлые облака. Они медлительно покачивали своими объемистыми, рыхлыми боками и тем приглушенным светом, движением придавали черному гладкому полу и вовсе марное сияние. В зале на маковке никого не было, лишь по полу изредка колыхаясь плыла перьевая сизая дымка, и вместе с тем царствовала плотная тишина, каковая нежданно разрушилась каким-то едва слышимым плямком. Хлюп… хлюп, раздалось вначале в непосредственной близи от Еси, а после также резко смолкло… И только смолкло, одна из стен залы пошла малой зябью.