Коло Жизни. Бесперечь. Том 1 - [29]

С тонкими чертами лица, алыми, точно нарисованными губами и орлиным контуром носа Дорогосил Ягы был очень красивым мужчиной. В его повадках, движениях мускулистых рук, губ, чувствовалась властность присущая сильным людям, а голубые глаза, еще один признак старших жрецов, смотрели всегда так изучающе, словно желая пробить, ощупать, подчинить себе человека. Дорогосил Ягы садился обок седовласого, круглолицего и самого грузного из всех вещунов, оно лишь по старости лет, Боримир Ягы и всегда… во всем поддерживал Липоксай Ягы, абы в тайне от всех, восхищался его мощью как вещуна и способностью во всем найти выгоду для своей волости.

Сбыслав Ягы разместившийся, как и допрежь того, слева от трона полянского жреца, скривил все лицо и дотоль не лицеприятно расчерченное глубокими морщинами.

– Не зачем, – миролюбиво произнес Липоксай Ягы, но только потому как за него явственно вступились, и легохонько улыбнулся Дорогосил Ягы. – Не зачем днесь друг друга подначивать, потому как свершившийся божественный промысел не подлежит обсуждению, так нам предписано оставленными заветами предков и их наставников. И раз Бог Огнь принес дочь… Значит, моим преемником будет девочка. Это надобно всем принять. Ну, а кто откажется, тот может прямо сейчас покинуть ЗлатЗалу и более тут не появляться. Поелику я не намерен нарушать волю моего Бога Небо, в честь оного и возведено в Лесных Полянах капище. – Липоксай Ягы медленно повернул в сторону Сбыслав Ягы голову, презрительно воззрился на него своими потемневшими почти до синевы очами и дополнил, – а ты… Ты, Сбыслав Ягы коли желаешь нарушить веление Бога, в честь которого в Овруче стоит капище… изволь.

Липоксай Ягы был прав, семь волостей не только имели собственных правителей, войска, несколько отличные, хотя и имеющих общую основу, языки, но и как бы особо поклонялись, выделяя из Расов одного Бога, в честь которого в столичном граде стояло капище. И если в Овруче храм стоял в честь Огня, то в Семже в честь Седми; в Лепеле в честь Дажбы; в Сумах в честь Воителя; в Наволоцке в честь Словуты; и в Повенце в честь Дивного.

– Чего вы на меня все возроптали? – в голосе Сбыслава Ягы нежданно проскользнула робость, понеже при всей своей несговорчивости он страшился нарушить волю Зиждителя. – Я же не сказал, что не подчинюсь указаниям Бога… просто…

– Ты просто усомнился в моих словах, – едко отозвался Липоксай Ягы и в очах его блеснули стылые огни раздражения. – Но я не собираюсь тебе, что-либо доказывать… Быть может тебе просто нравится во всем мне противостоять. Несомненно от того безлетного противодейства ты получаешь удовольствие.

Сбыслав Ягы резко хлопнул обеими ладонями по глади деревянных облокотниц, покато завершающихся, и не менее гневливо зыркнул на своего постоянного соперника, тем взглядом вроде желая его придушить.

– Все! будет вам, – проронил басистый Вятшеслав Ягы стараясь прекратить вновь нагнетающееся состояние, оным виновником всегда считался овруческий вещун. – Лучше покажи нам Липоксай Ягы божество.

Вытшеслав Ягы русоволосый и широколицый, всяк раз, когда говорил, купно сводил свои тонкие, дугообразные брови, отчего промеж них залегали широкие морщинки, тем самым делая его старше. У вещуна Наволоцкой области нос столь был загнутым по форме, что походил больше на клюв хищной птицы, одначе, узкие губы и миндалевидной формы голубые глаза придавали лицу мужественности и уверенности.

– Да, Липоксай Ягы, – поддержал наволоцкого вещуна Боримир Ягы, как и было всегда при встрече старших жрецов. Поводя островатыми перстами по бледным покрытым трещинками устам. – Будя спорить вам… Коли кто не желает видеть божество может покинуть ЗлатЗалу тотчас. А оставшиеся, жаждут посмотреть на чадо Бога Огня и твою преемницу Липоксай Ягы.

В зале наступила тишина и взгляды шестерых… ноне впервые шестерых вещунов воззрились на Сбыслав Ягы. Однако, тот торопко качнул головой, опасаясь идти зараз против всех жрецов, а быть может (ибо до конца не верил в божественную сущность девочки) даже против самого Зиждителя в храме оного служил.

Полянский старший жрец медленно вздел правую руку вверх и стоящий, то время бездвижно замерший, диагонально трону, ведун Таислав, немедля, ретиво испрямившись, торопливой поступью, направился к дверям. Таислав был еще достаточно молодым мужчиной, ему едва минуло двадцать два года, с белокурыми волнистыми долгими волосами, несколько уплощенным лицом, в целом не свойственной дарицам формы, впрочем, довольно-таки белокожий, он являл из себя, верно, также как Лагода, какую-то помесь… Поелику очи его хоть и имели светло-серые радужки, по форме смотрелись с несколько растянутыми уголками. Приплюснуто-широким был нос у ведуна и узкими, одначе, вельми выразительными алые губы. Невысокого росточка он в целом выглядел коренастым, словно по младости лет подвергался особым физическим упражнениями.

Исчезнув за одной из приоткрывшейся створкой дверей Таислав, кажется, оставил после себя плотную тишину. Нынче замерли все вещуны. Не только те каковые поддерживали Липоксай Ягы, но даже и те которые соблюдали нейтралитет, или как Прибислав Ягы, всегда голосующий как овруческий вещун. Это был темно-русый, с могутным ростом, широкой спиной и мышцастыми плечами старший жрец, на совете почасту отмалчивающийся.