Коллекция с пыльного чердака - [3]

****************

16 июня 1918 года.

Кажется, никогда еще не спала так сладко! Окна всю ночь были открыты, а воздух здесь пропитан запахом леса, травы, мяты. Утро тоже началось прекрасно. Мы с Ниной взяли корзинку и отправились за травой для кроликов. Потом поднялись на чердак. Крольчата куда–то спрятались и не шли на наш зов. Тогда я предложила оставить траву у входа – признаюсь, мне не очень нравился этот мрачный, заставленный старыми вещами чердак. Однако Нина считала, что малышей надо обязательно разыскать. К тому же она хотела обследовать казавшееся ей таинственным помещение. Хотя моя сестра на год моложе, надо признать, что она смелее и увереннее меня.

— А вдруг здесь живет домовой? – попыталась я ее остановить. – И вообще – мало ли что?

Нина решительно шагнула вперед:

— Домовых не существует. И здесь никого не может быть, потому что никто из посторонних не осмелится проникнуть на территорию психиатрической лечебницы!

— А вдруг какой–нибудь больной сбежал и прячется на чердаке?

— Если бы кто–нибудь сбежал, то это сразу же стало бы известно, но пока таких сообщений не поступало. Так что бояться нечего, пойдем! Впрочем, можешь подождать меня здесь. Если трусишь…

У Нины на все имелся ответ, а потому спорить с ней было непросто. Она протянула мне руку, предлагая следовать за собой. Свет пробивался лишь через слуховые оконца, а мы не захватили с собой керосиновую лампу, и потому нам предстояло блуждать по чердаку в полутьме. Мое сердце забилось часто–часто, но я привыкла опекать младшую сестренку и потому все же пошла следом за ней. Не успели мы сделать несколько шагов, как послышался какой–то подозрительный шорох. Я остановилась, как вкопанная:

— Ты слышала?

— Это, наверное, крольчата, — спокойно ответила Нина и пошла дальше.

Под скатами крыши проходили обернутые войлоком трубы отопления. Мы шли вдоль них, опасаясь заблудиться – ведь помещение чердака больше напоминало лабиринт, построенный из больничной мебели: коек, стульев, тумбочек. Они загораживала обзор, и мне казалось, что за каждой такой преградой кто–то прячется. Мне было страшно, но я не могла остановить Нину, заставить ее вернуться. Испугавший меня шорох повторился – теперь он звучал громче и отчетливее. Крольчата просто не могли так шуметь. Значит, на чердаке кроме нас находился кто–то еще, что бы ни думала по этому поводу Нина. Я уже намеревалась схватить строптивую сестренку за руку и попробовать силой вытянуть ее из этого зловещего места, но не успела – она проворно скрылась за штабелем старых тумбочек, а вскоре послышался ее голос:

— Посмотри, что я нашла!

Делать было нечего, я последовала за сестрой и оказалась в довольно чистом светлом закутке, свет в который проникал через слуховое окно. Там стояла застеленная койка, какой–то столик, но самым удивительным оказалось то, что повсюду были расставлены или развешены картины! В основном это были пейзажи, казавшиеся окошками в прекрасный мир, совсем не похожий на пропахший пылью чердак. Мы с сестрой замерли завороженные, как вдруг услышали голос:

— Что вам тут надо?!

Прямо перед нами неизвестно откуда возник юноша с направленным на сестру револьвером. Говорят, что от испуга люди теряют дар речи, а я, наоборот, закричала, что есть силы:

— Не трогай ее, она же маленькая!

Юноша так и не опустил оружие, просто отвел его ствол немного в сторону и, испуганно озираясь, цыкнул на меня:

— Тише, тише, какая же ты горластая! Я никого не собираюсь убивать. Просто ответь, что вы тут делаете?

Я поняла, что незнакомец испуган не меньше нашего и очень боится быть обнаруженным, а потому постаралась успокоить его:

— Мы ищем крольчат, которых сюда вчера выпустили, а про вас и про все, что здесь видели, никому не скажем.

Нина молча смотрела на сжимавшего пистолет юношу своими большими круглыми глазами, и лицо у нее в этот момент было совсем детское. Похоже, что она наконец–то по–настоящему испугалась и растерялась, сообразив, в какую скверную историю мы попали. Наши жизни висели на волоске, но, вероятно, мои слова успокоили незнакомца, и, опустив револьвер, он неожиданно галантно склонился в полупоклоне:

— Орест.

Я протянула руку:

— Женя, а это моя сестра Нина.

Юноше было лет пятнадцать–шестнадцать, и я заметила, что у него такие же длинные и тонкие пальцы, как у Лёли. «Наверное, тоже дворянин» — мелькнуло у меня в голове. Кажется, Орест был красив, но я все еще оставалась слишком напуганной, чтобы в полной мере оценить это.

— Вы приехали вчера?

— Да, наш папа будет лечить больных.

— А я волею обстоятельств вынужден скрываться здесь как преступник, хотя не сделал ничего дурного. Если меня найдут, то я лишусь этого убежища, а пойти мне больше некуда. К тому же у меня с собой картины, которые я должен сохранить. Обещай, Женя, что никто не узнает о моем временном пристанище ни от тебя, ни от твоей младшей сестры. Что–то мне говорит, что я могу надеяться на тебя.

Он посмотрел мне в глаза, и это был взгляд честного человека. По–моему, я тоже произвела на Ореста хорошее впечатление, а, возможно, даже понравилась ему. Краска неожиданно залила мои щеки, а взор опустился к долу. Все же он был очень красив… Я обещала хранить тайну. Он улыбнулся и проводил нас до выхода. Там мы увидели двух крольчат, которые деловито поедали принесенную нами свежую травку. При виде людей они подняли ушки и ускакали куда–то за трубы.